Читать книгу "Ноктэ - Кортни Коул"

Его присутствие успокаивает меня.

И он это знает. Вот почему он стоит под дождём ещё несколько минут, так долго, пока не промокает до нитки, пока наконец, наконец не опускает руку и продолжает свой бег сквозь дождь к тропинке.

Он скрывается под кронами деревьев, а затем исчезает.

Исчезает от меня.

И я кое-что осознаю, пока сижу с безумными мыслями Финна на коленях.

Ещё никогда в жизни я не чувствовала себя такой одинокой.

21

VIGINTI ET VNUM

К утру мне каким-то образом удаётся взять себя в руки, хоть я и потеряла несколько часов сна, пока всё время ворочалась и паниковала. Но теперь я уже спокойна.

Мне приходится быть спокойной.

Я не могу позволить себе развалиться на части, потому как собирать Финна придётся мне.

Однако за завтраком у Финна вполне нормальный вид, и он даже улыбается мне поверх порции хлопьев.

— Извини, что вчера вечером расклеился, — говорит он мне, как бы невзначай, отложив ложку и откусывая рогалик. У него есть аппетит. Это хорошо.

Я нерешительно улыбаюсь:

— Всё нормально. Я поищу твой дневник, Финн. Он найдётся, обещаю.

Он ангельски улыбается:

— Я знаю.

Его спокойное поведение почти пугает меня, словно он в курсе, что дневник у меня. Но это не может быть правдой. Если бы он знал, то взбесился бы и перевернул всю комнату в его поисках.

— Хочешь, займёмся чем-нибудь сегодня? — предлагаю я, наливая себе апельсиновый сок.

— Не могу, — бубнит он с полным ртом. — Я собираюсь перебрать свои вещи и уложить их.

— Хочешь, помогу? — Чувствую, как мои брови сдвигаются. Он ведёт себя так отчуждённо.

Финн качает головой:

— Нет. Я всё ещё не очень хорошо себя чувствую. Тебе лучше заняться чем-нибудь с Деэром.

При этих словах я резко вскидываю голову. Он хочет, чтобы я занялась чем-нибудь с Деэром? Какого чёрта?

Финн пожимает плечами, затем посмеивается при виде моего столь очевидного удивления.

— Что? Ты же уезжаешь в конце лета. У тебя должно быть летнее увлечение. Этот пункт есть в предсмертном списке[17] каждой девушки, верно?

Я закатываю глаза, хотя у меня внутри всё переворачивается. Он ведь не пытается заставить меня чувствовать себя виноватой за проведённое время с Деэром? Как будто небеса разверзлись, и сверху мне улыбается сам Господь Бог.

— Не знаю, — отвечаю я. — Я слишком молода, чтобы беспокоиться о предсмертном списке.

— Просто иди, — говорит он, отодвигаясь от стола. — Прошлым вечером Деэр интересовался у папы, как добраться до Уоррентона. Тебе следует самой отвезти его.

Тот факт, что я была там уже миллион раз, не имеет значения, потому что я никогда не была там с Деэром.

— Я вернусь вовремя, чтобы поужинать с тобой! — кричу брату. На что он, не оглядываясь, машет мне поверх плеча.

Меня отпустили.

Внезапно я ощущаю себя так, словно вырвалась из тюрьмы, будто я свободна и мне следует поторопиться и как можно быстрее скрыться. Я едва не бегу к гостевому домику и с трудом дышу, когда стучу в его дверь.

И практически задыхаюсь, когда Деэр открывает.

Потому что на нём нет рубашки.

В действительности, похоже, что он только вышел из душа, поскольку его волосы влажные. И грудь обнажена. Я не могу заставить себя не пялиться на его обнажённую кожу, мускулистый живот, гибкий торс и идеальную, чёткую линию в форме «V», исчезающую под поясом его джинсов. Серебряная пряжка в виде черепа расположена идеально по центру в нескольких сантиметрах ниже пупка.

Я с трудом сглатываю, а затем сглатываю ещё раз.

Уголок рта Деэра подрагивает.

— Да? — интересуется он, а уголок его губ изгибается. Он должен знать, какой эффект оказывает на меня. Вероятно, такой эффект он оказывает на всех.

Клянусь богом, в мои намерения входило лишь просить его поехать на Уоррентонский пляж. Но у моего языка свой собственный разум.

— Нарисуй меня, — выдыхаю я, удивляя и себя, и его. Его глаза расширяются, и он пристально смотрит на меня.

— Нарисовать тебя, — повторяет Деэр медленно, нерешительно, его глаза не отрываются от моих.

Я киваю.

— Ты рисовал меня из своего воображения, но разве рисовать с натуры не лучше?

Не дожидаясь ответа и пока не передумала, я протискиваюсь мимо него и захожу в небольшой домик. Он пристально смотрит на меня, его глаза словно чёрная расплавленная лава, и, я уверена, он пытается понять, что со мной делать. Поэтому, прежде чем он успевает что-нибудь сказать, я поворачиваюсь к нему, выдавливая уверенную улыбку:

— Так где ты хочешь меня нарисовать?

Не отвергай меня. Это всё, о чём я могу думать, глядя в его прекрасное лицо, и я, должно быть, сумасшедшая, ведь он ни за что не пойдёт на это.

— Калла, — хрипло произносит он, облизнув полную нижнюю губу.

— Не надо, — прерываю я его до того, как он успевает меня прогнать. — Нарисуй меня, Деэр. Я хочу, чтобы ты меня нарисовал.

Он стоит неподвижно, как статуя, изучая меня, его тело такое вытянутое и худощавое.

— Пожалуйста, — наконец добавляю я хриплым шёпотом. — Где ты хочешь меня нарисовать?

Я считаю удары сердца, пока он смотрит на меня и обдумывает.

Один.

Два.

Три.

Четыре.

Пя…

— Одну минуту, — наконец отвечает он, прерывая мой внутренний счёт, его глаза в этот момент чёрные, как ночь.

Он пересекает комнату и перетаскивает шезлонг на середину гостиной.

— Можешь сесть тут.

Деэр переходит на профессиональный тон. Я делаю, как он просит, и усаживаюсь на край сиденья; по коже танцуют мурашки, и во мне пульсирует неверие.

Он собирается сделать это. Он собирается сделать это.

— Опусти жалюзи, — тихо говорю я, расстёгивая рубашку.

Не могу поверить, что я делаю это.

Не могу поверить, что он мне позволяет.

Я наблюдаю, как он с трудом сглатывает, его адамово яблоко перекатывается в горле, когда он исполняет мою просьбу. Когда в комнате становится темнее, он пододвигает стул напротив меня, держа в руке альбом.

— Готова? — спрашивает Деэр, его голос ровный. Он не сводит глаз с моего лица.

Я отрицательно мотаю головой: