Читать книгу "Я одна, и мне по… - Белла ДеПауло"

Не звучит ли это слишком грубо или упрощенно? Возможно, не для Клиффа (волонтера в организации одиноких людей). В основном, Уотерс рисует его как огромного жирного лузера. Сравните эту карикатуру с льстивыми портретами десятка новобрачных, отправляющихся на Гавайи. Если вы возьмете дюжину самых разных американцев, все шансы за то, что по крайней мере один из них окажется толстым. Но если так и было с кем-нибудь из направляющихся в Кауаи на медовый месяц, Уотерс об этом не упомянул. Уотерс задается вопросом, ищет ли Клифф по-прежнему что-нибудь, чтобы занять свое время, но не спрашивает, нужно ли новобрачным искать что-то, чем заполнить свои жизни. Женатые и замужние – хорошо, одинокие – плохо.

На протяжении всей своей книги Уотерс пытается решить вопрос, были ли годы, проведенные в племени, «напрасными». В конце он заявляет, что пришел к выводу: все было не зря. Но, что означает то, что он принимает исходное положение о том, что эти годы могли быть пустой тратой времени, даже не задавшись вопросом о том, не могут ли годы брака оказаться «напрасными»? Почему этот человек, который заявляет, что говорит от лица поколения, переоценившего все вокруг, делает колкое замечание о том, что его становление как мужчины и откладывание брака – это на самом деле его «поиск хорошего оправдания» и не предлагает никаких оправданий своему совершенно заурядному решению жениться?

Причина, по которой Уотерс проверяет ценность лет, проведенных в племени, также оговаривается. Как заранее надетый чехол от пыли, эти годы для Уотерса «представляют собой не столько поражение в поисках пары, сколько этап личного развития, который делает позднее родительство более ответственным и успешным». Или, как сказал Уотерс, возвращая долг своим товарищам по племени, «без них я не вырос бы в того мужчину, за которого Ребекка захотела выйти замуж»[208].

Годы в племени для Уотерса были взращиванием женихов. Если бы Уотерс действительно ценил свои годы, проведенные в племени, то не из-за того, что они сделали из него отличный материал для мужа, – весьма оскорбительная причина. Если бы он на самом деле высоко ставил друзей, которые были так верны ему более десяти лет, которые искали лучшую медицинскую помощь в стране, когда его отец так в ней отчаянно нуждался, которые пришли на его свадьбу и поддержали ее своими усилиями, подарками и пожеланиями! Допустим, что они с Ребеккой действительно «намерены найти способ использовать энергию, которая все еще остается» от лет, которые Уотерс провел со своими друзьями. А что тогда Итан и Ребекка планируют дать взамен?

Ничего. Как пара, они, очевидно, собираются только брать у одиноких людей, отличающихся широтой души. Слава парам!

Не делаю ли я это снова – не приписываю ли Уотерсу покровительственного отношения к одиноким людям, которого у него нет и в помине? Возможно. Я признаю, что когда в первый раз прочитала его комментарий о жизни одиночек – «Я верю, что эти вечные одиночки найдут счастье и удовлетворение в своей жизни», – я почувствовала, как его рука тянется со страниц и по-отцовски треплет меня по голове. Я могу перечитать это утверждение и признаю, что, возможно, ничего такого в нем и не было.

Но вот почему я все еще хочу скинуть руку Уотерса со своей головы. Вспомните самый последний абзац его книги, где он описывает свое вымышленное будущее: «Могу представить себе, что на несколько лет мы сосредоточимся на наших браках, а потом – на детях. Но когда эти дети достаточно подрастут, чтобы начать формировать свои социальные круги, мы снова соберемся вместе». А где же тут место для тех его друзей, которые останутся одинокими? Мысленно он уже их похоронил.

Честно говоря, и состоящие в браке друзья Уотерса не все будут верхом совершенства. Они останутся в прошлом за те десятилетия, пока Итан и Ребекка будут сосредотачиваться на своем браке и детях, полагая, что все их друзья жизнерадостно делают то же самое. Когда Уотерс замечает, что «слово «мы» в моем мире относится ко мне и Ребекке» он делает это без какого-либо извинения или смущения. На самом деле, он, кажется, даже гордится. В его мире интенсивное спаривание – это хорошо.

Кажется, Уотерс планирует, когда у них с Ребеккой появятся дети, забить все окна и двери своего дома, пока они не вырастут, а потом начать собирать осколки своей старой дружбы. Возможно, он считает, что такое пристальное внимание на одном маленьком образовании из мамы, папы и детей будет благотворно для детей, которые будут чувствовать себя окруженными заботой и любимыми. Надеюсь, он хотя бы придумает что-то более яркое и открытое для своих детей. Почему бы не планировать включить своих друзей не только в свою жизнь, но и в жизнь своих детей? Почему бы не рассматривать возможность дружбы между своими детьми и детьми друзей? Они могут стать друг другу как двоюродные братья и сестры, обществом которых дети наслаждались, когда семьи были больше, и тети, дяди и другие члены семьи были ближе к друг другу эмоционально и географически.

Если Уотерс действительно хочет «переоценить дружбу, семью и отношения», он может начать с того, чтобы представить любовь, дружбу, верность и брак как вещи взаимно совместимые (и не потому, что любовь, дружба и верность приходят исключительно вместе с браком). Глава его книги под названием «Дружба и риск» могла быть заменена или дополнена главой «Дружба и вечная преданность». Его глава «Любовь против племени» могла бы называться «Любовь и племя».

Я не предлагаю, что Уотерс должен спрятать под ковер все те конфликты, которые потенциально могут возникнуть, когда дружба и отношения конкурируют за ограниченное время и эмоциональную энергию. Что я предлагаю – так это равновесие. Если дружба и сексуальное партнерство иногда действительно могут конфликтовать друг с другом, так почему они также не могут обогащать друг друга? И если Уотерс хочет поразмыслить о том, стоило ли из-за таких хороших друзей откладывать брак, то, по моему мнению, ему стоит подумать о возможности того, что брак тоже будет ему чего-то стоить.

У Уотерса была еще одна возможность переоценить дружбу, семью и отношения, когда он писал об аргументе, который привел Джулии насчет свадьбы ее лучшей подруги. Кажется, он выразил позицию Джулии по этому вопросу: свадьба ее лучшей подруги должна цениться выше ежегодной поездки с друзьями, и казалось диким, что он вообще может размышлять о поездке, а не о свадьбе. Более того, его общение с десятком друзей в сумме не прибавило к жизни практически ничего. Чего Уотерс не сделал в своей книге, так это не выразил своей точки зрения и не оспорил мнение Джулии. Она пыталась заставить его защищаться, а он сдался.

Одинокие годы Уотерса, по его собственному мнению, дали ему опыт «принадлежности к чрезвычайно верному сообществу людей». Джулия хотела перечеркнуть эти годы дружбы, верности, общности и свести их к «ничему». Почему же только она отстаивала свою позицию?

Вот еще о чем Уотерс мог спросить Джулию. Почему свадьба двух людей, которых он не знает, должна быть для него важнее заранее запланированной поездки с друзьями, которых он знает и любит более десяти лет? Почему Джулии было так важно, чтобы Итан был на ее стороне? Боялась ли она оказаться в обществе одна? Была ли озабочена тем, что люди подумают: у нее нет партнера? Или она беспокоилась, что люди, которые знают о ее отношениях с Итаном, подумают: она преувеличивает их значительность? Или что они подумают, что Итан для нее не такая уж хорошая пара? Почему она не могла сказать любому, кто будет задавать вопросы, что Итан уехал на мероприятие, которое каждый год посещает с группой людей, с которыми дружит более десяти лет? Почему бы не добавить, что именно это в нем ей нравится – его верность по отношению к друзьям и их верность по отношению к нему? Что то, что много людей ценят его так же высоко, как она, подкрепляет ее собственную веру в его непременную доброту и порядочность? Что любой, кто собирает вещи и раз в году едет на фестиваль искусств чудиков в пустыню, – это человек, который не принимает себя слишком серьезно, а это хорошее качество для человека? Что она любит Итана, потому что он настоящий многосторонний человек с друзьями, интересами, талантами, страстями, а не какая-то картонная фигура, которая интересуется только одной вещью?