Читать книгу "Волны времени - Фёдор Быханов"

Правда, в нижней части, там, где камера напрямую была связана с коммуникациями подводной лодки, находился еще и переходный отсек, имевший шаровидную форму. Но, вот он-то как раз и пострадал более всего, когда грохнули — одна за другой пластиковые мины, отделяя камеру от погибшей субмарины. При этом, сработав, как ножницы акушера, избавляя новорожденного от материнской пуповины.

К сожалению, не все прошло гладко.

Появились некоторые механические повреждения, полученные, несмотря даже на то, что верно рассчитал Бьенол последовательность взрывных импульсов.

В начале, точно по его замыслу, рванул тот заряд, который должен был отогнуть завернувшуюся часть обшивки субмарины.

Следом — прогрохотала мина, заложенная в механизме отпуска камеры от лодки. Вот она-то и наделала бед — прорвала оболочку цистерны.

Так что, прежде чем оседлать своего морского коня, Бьенолу и Алику пришлось основательно потрудиться, заделывая пробоину.

И все же, как бы там ни было, они отбуксировали камеру к выходу из лагуны и, дождавшись прилива, ушли в океан:

— Прочь от острова, едва не ставшего им могилой!

…Плавание в стальной, нестерпимо разогревавшейся на солнце бочке — не самое лучшее занятие из тех, что выпадают на долю морских путешественников.

— Одно лишь как-то скрадывало эту схожесть с духовкой, — по мнению сетелянина. — Стены спасательной камеры были двойными и переложены для лучшей плавучести изрядным слоем вспенившегося полиуретана.

Потому, рассчитанная исключительно на поддержание плавучести, такая конструкция сделала убежище Бьенола и Алика похожим на термос.

И хотя сверху стальная оболочка была разогрета под солнцем как сковорода, зато внутри все напоминало лишь парную.

Правда, в спокойную погоду можно было открыть боковые люки для вентиляции, тогда под сквозняком наступало едва заметное облегчение. Но после тайфуна все чаще и чаще случались штормовые дни. Тогда от волн приходилось задраивать все отдушины, включая и верхний люк.

И все же, несмотря на прочие неудобства посудины, одно в ней было явным преимуществом:

— Размеры!

Предназначенная для эвакуации трех десятков подводников, она стала сейчас, с помощью усилий, предпринятых неутомимым Бьенолом, прямо-таки плавучим складом:

— Столько добра перетащил он сюда с субмарины — продуктов и питьевой воды в консервных банках, что за ними как-то даже потерялся его, неизменный теперь, личный багаж.

Однако, лично для него, всегда оставалась в центре внимания — плотная заплечная сумка из прорезиненной ткани, набитая до самого верха всякой информационной всячиной, тщательно собранной после рейда по подземелью, разбомбленного исследовательского центра доктора Лериха.

Сейчас, сбившись со счета неделям, проведенным в плавании, Алик сумел оценить по — достоинству предусмотрительность друга.

Не как было в самом начале, когда не обошлось без спора.

— Зачем столько загружать запасов? — негодовал подросток. — Все равно через несколько дней встретится какое-нибудь судно!

В его словах, как ни странно, имелся и резон.

Все же спасательная камера и в пустом состоянии требовала предельных усилий для того, чтобы сплавить ее к выходу из лагуны.

— А с полной её загрузкой продовольствием, водой и прочими вещами, — оценил Альберт Колен. — Для этого понадобился бы хороший портовой буксир.

Только пришелец Бьенол, при его словах, только посмеивался, чтобы в один прекрасный день удивить Алика своим изобретением.

…Тогда они уже навсегда они переселились с берега в спасательную камеру, которую готовили к отплытию с острова. Так как, лишь находясь в самом центре лагуны, они уже могли не опасаться, как кровососущих москитов, так и слепых крыс, разносящих по острову смертельную для них заразу.

Тем временем, этих слепых тварей становилось все больше и больше. Учуяв добычу, целыми стаями выбирались они наружу из лабиринта подземных сооружений. И теперь хозяйничали на острове, не встречая себе достойных соперников.

Обглодав до косточек трупы несчастных подопытных мартышек, не успевших исчезнуть в пространстве до того, как сами себя отравили трофеями, принесёнными из лаборатории доктора Лериха, теперь крысы принялись обрабатывать своими острыми зубами пальмовую рощу.

И уже оттуда, все чаще целыми сотнями, они наведывались на берег, где серые твари ждали новой пищи.

Шевелящейся серой лентой плотоядные грызуны вытягивались вдоль пляжа. С вожделением поворачивая свои носы на заманчивые запахи, доносившиеся морским бризом со стороны людей.

— Слушай, Бьенол, а тебе не кажется, что скоро они отважатся на то, чтобы доплыть до нас? — не без основания заметил, как-то Алик. — Им, видимо, тоже передалось кое-что из того, что пытался выработать доктор Лерих в любом живом организме.

Доводы были основаны не на пустом месте, а потому получили подтверждение со стороны пришельца.

— Вполне возможно! — последовал невозмутимый ответ. — Только, мой дорогой, Алик, бояться нам нечего, крысы добраться до нас с тобой просто не успеют!

Уже не первый час Бьенол тогда был занят делом. Он орудовал, то ножовкой по металлу, то напильником. Другим слесарным инструментом, найденным в субмарине. Ими обрабатывал куски алюминиевых труб. Что тоже поднял из глубины.

И вот теперь, наконец-то можно было определить характер сооружения — длинное телескопическое удилище.

— Акулу будем выуживать? — не удержался Алик от легкой иронии. — Такой снастью только на нее и выходить.

Недовольство мальчишки росло. А тут пополнилось еще и раздражением от того, что лично Бьенол не придает должного внимания той опасности, что исходит со стороны крыс, теперь уже буквально наводнивших своими стаями весь остров.

Но, раздавшийся едкий пассаж на счет удочки для океанского хищника, нисколько не смутил самого «рыболова».

— Может и акулу, — невозмутимо ответил, сетелянин, продолжая, как ни в чем ни бывало, мастерить свое сооружение.

Закончив работу, Бьенол укрепил в полу их стального убежища самую толстую трубу, надстроенный конец которой направил в сторону раскрытого люка в потолке спасательной камеры. Затем нарастил ее еще одной трубой. После чего закрепил всю конструкцию надежным болтом.

Потом еще и еще раз повторил операцию.

В итоге получилась, хоть и хлипковатая для штормов, зато вполне подходящая для обычной погоды, мачта. А когда в парус превратились десяток оболочек от мешков с провиантом, то легкий попутный ветерок медленно погнал суденышко вперед.

Туда, где белая пена прибоя обозначала выход из лагуны.

— Через час наступит прилив, — отметил Бьенол по сумеркам, наступавшим на остров. — И можно будет по большой воде выйти в океан.