Читать книгу "Зимнее серебро - Наоми Новик"

Огонь зашипел, будто на горячие угли плеснули воды.

— Старуха все знает, пошли за старухой, — выговорил он. — Коль старуха будет здесь, разузнаю все как есть.

Мирнатиус недовольно скривился:

— Да-да, хорошо. За ней можно послать, но ее привезут через день. А тем временем из-за тебя мне придется объясняться со всем честным народом. Ведь моя возлюбленная женушка куда-то сгинула посреди ночи. А этот восхитительный разгром? Чтобы здесь прибрать, мне нужен месячный запас силы, имей в виду. И мне все равно, что ты прогоришь.

Пламя взметнулось вверх так неистово, что заполонило весь камин и ринулось в трубу; оранжевый отсвет плясал на лице царя, но тот невозмутимо стоял скрестив руки. И вот огненная лента неохотно вырвалась из камина и потянулась к царю. Мирнатиус закрыл глаза и, запрокинув голову, раскрыл губы, а огненная струйка, щелкнув как хлыст, нырнула ему в рот. Его тело засветилось изнутри, и на мгновение я разглядела внутри его какие-то причудливые очертания и странные линии, змеившиеся под кожей.

Мирнатиус стоял напряженный, трепещущий под струей пламени. Наконец огненная лента окончательно оторвалась от камина и исчезла во рту у царя. Свет внутри его медленно угас. Мирнатиус открыл глаза; он покачивался точно пьяный, в каком-то бессильном исступлении, разрумянившийся, похорошевший.

— Аххх, — выдохнул он.

Огонь, только что бушевавший в камине, улегся.

— Дай мне ее, дай… — трескуче нашептывал он, но уже еле слышным, тлеющим голосом. — Я голодаю, я жажду… — Огонь померк и стих, в золе остались только горячие угли.

Мирнатиус повернулся к спальне. Он смотрел из-под полуприкрытых век и слегка улыбался. Подняв руку, он повел ею в небрежном широком жесте, и все обломки и щепки от мебели устремились на прежние места, все разорванные нити соткались в прежние покровы и занавески. Все это плясало в воздухе, послушное руке царя. А он смотрел и улыбался — той же самой улыбкой, с которой теребил в грязи мертвых белочек.

Наконец он опустил руку — неторопливо, плавно, словно играл на сцене перед публикой. Комната выглядела так, точно к ней никто не прикасался, разве что какой-то искусный мастер: резьба на спинке кровати сделалась более замысловатой, на покрывале появилась вышивка зеленой, серебряной и золотой нитями, и такая же вышивка украсила занавески. Мирнатиус удовлетворенно оглядел спальню и удалился, что-то напевая себе под нос. Он поглаживал кончики пальцев, как будто все еще ощущал ту силу, что вселилась в него.

Он ушел, и комната сделалась пустой и тихой. Лютое пламя улеглось, остались только самые обыкновенные угольки; их тлеющий свет казался таким теплым и уютным, хоть от камина все еще веяло ужасом. Мне не хотелось назад. Откуда мне знать: вдруг этот огненный демон притаился где-то в золе? Но ноги у меня совсем застыли в сапогах, да и вся я застыла. Только большой палец правой руки, на котором сидело кольцо, холод не тронул. Меня всю трясло, и долго мне так не протянуть, я это понимала. А идти мне здесь было некуда. Нужно вернуться, пусть и ненадолго, согреться хотя бы чуть-чуть.

Я твердила себе все это, но руки мои дрожали, когда я опустилась на колени и дотронулась до гладкого льда. Рука погрузилась в лед как в ванну с водой и показалась в спальне с другой стороны. Я замерла с просунутой сквозь лед рукой и пристально поглядела на огонь. Но долго так держать руку было невозможно. Руке стало тепло, так тепло, что остальному телу тут же сделалось в тысячу раз холоднее. Пламя в камине не ярилось и, кажется, не собиралось кидаться на меня. И тогда я решилась нырнуть в лед целиком.

Я неуклюже вывалилась из зеркала на пол прямо в дивное, дивное тепло. И тут же вскочила на ноги, одной рукой держась за зеркало, чтобы в случае опасности немедленно прыгнуть назад. Но огонь не потрескивал, не шипел. Что бы за тварь ни жила в нем, сейчас ее там не было. Осторожно подкравшись к камину и выждав еще несколько мгновений, задубевшими трясущимися руками я стащила с себя промороженные меха и впустила в себя тепло. Но мои драгоценности, мое серебро я снимать не стала, какой бы озноб меня ни пробирал. Я дрожала от страха, не только от холода. От царя ничего хорошего ждать не приходилось, это с самого начала было ясно, но такого я не предвидела. Я как-то не рассчитывала, что Баба-яга изжарит меня в печке и съест, а косточки по ветру развеет. И укрыться я, выходит, могу лишь в ледяной избушке.

Наконец дрожь унялась, и мне стало даже немного жарко в моем тонком платье. Прижав все еще холодные ладони к щекам, я велела себе успокоиться и рассуждать здраво. Я окинула взглядом комнату. Она пугала своей опрятной безупречностью: еще одна ложь, которую Мирнатиус и его демон поведают миру, под нарядной облицовкой скрыв правду о сломанной мебели и разорванных тканях. Царь забрал ключ с собой, но я подставила спинку кресла под дверную ручку, так что, если кто-то попытается войти, у меня будет немного времени. А потом я снова подошла к зеркалу.

Сняв корону, я аккуратно положила ее на пол. То место, где я только что побывала, никуда не делось: тот же стылый речной берег; небольшое вытоптанное мною пятно уже заметало свежим снегом. Я коснулась стекла. Зеркало подалось с некоторым трудом, как тяжелые портьеры, однако стоило мне вытянуть руки — они оказались по ту сторону. И это только с кольцом и ожерельем. Значит, двух драгоценностей достаточно. Я попробовала еще раз, уже без ожерелья. Но теперь мои пальцы наткнулись на стекло, хотя я по-прежнему видела снег и чувствовала, как холод проникает в кончики пальцев. Поверхность зеркала не была кристально неуязвимой, она мягко прогибалась под моими руками, но не пропускала. Я перепробовала все драгоценности по очереди — по одной они не работали, только по две. С кольцом проще всего: его я могу носить не снимая круглые сутки, и даже спать в нем, и никого это не удивит, но ожерелье и корону с утра до ночи носить не будешь. И если Мирнатиус догадается, как я ускользнула от него, второй раз он мне этого сделать не даст.

Я снова посмотрела в зеркало, на заснеженный берег. Я уже достаточно согрелась. Можно надеть все нижние юбки, все три новых платья, одно на другое, все чулки, и самые толстые, шерстяные, натянуть поверх сапог. В моем ларце с драгоценностями лежит горсть безделушек — разные свадебные подарки. Их можно рассовать по карманам и попробовать заплатить ими за ночлег — если, конечно, найдется кому платить в этих дебрях. Не знаю уж, как действует все это волшебство, но я готова замерзнуть насмерть в лесу, лишь бы очутиться подальше от демона из камина.

Но поутру царь пошлет за Магретой. И она откликнется на его зов без колебаний. Она будет только рада, да что там — просто счастлива. Ее простодушное сердце охотно подскажет ей, что я сумела убедить Мирнатиуса позвать-таки старую няньку, что супруг мой, в конце концов, не такой уж и злой и что, конечно же, он уже полюбил меня всей душой и готов явить свою доброту. А он возьмет и отдаст ее на растерзание демону, чтобы тот выпытал у нее нечто ей неведомое. Чтобы демон дознался, куда я подевалась.

* * *

Сани Зимояра стремительно несли нас по серебряной дороге. Мы ехали меж двух рядов высоких белых деревьев с пепельно-серой корой, светлеющей от корня к кроне. Молочно-белые листья были испещрены полупрозрачными прожилками. Маленькие цветки с шестью лепестками сыпались нам на плечи и на колени, впереди олени гремели копытами по дороге, гладкой, как замерзший пруд. Только зима окружала меня, больше ничего. Я несколько раз пыталась нарушить молчание — но с тем же успехом я могла беседовать с оленем. Зимояр не удостаивал меня даже взглядом.