Читать книгу "Марш жизни. Как спасали долгиновских евреев - Инна Герасимова"

Основными пунктами, где зимой 1941/42 года образовался прорыв в обороне противника, были малоизвестные белорусским жителям небольшие русские городки Велиж и Усвяты, расположенные недалеко от северо-восточной границы БССР: первый находится в Смоленской области, а второй – в Калининской. Обычные районные центры, окруженные лесами и удаленные на многие десятки километров от железных дорог. Тем не менее названия обоих городков стали хорошо знакомы белорусским партизанам. Как отмечал Петр Калинин,

именно Велиж и Усвяты длительное время служили как бы пограничными столбами Суражских ворот, сыгравших немаловажную роль в формировании партизанского движения в Беларуси в 1942 году[122].

Тут же, поблизости, недалеко от ворот – в деревнях Шейно и Тимохино в Калининской области – располагался БШПД, который и определял движение через ворота. Но еще до возникновения этого руководящего органа – в марте 1942-го, сразу же после образования ворот, – ЦК КП(б)Б принял решение об использовании их для выхода во вражеский тыл оперативных групп и отрядов, а также рейдов партизанских отрядов по всей восточной части республики.

С июня началось обеспечение партизан боеприпасами и медикаментами при помощи самолетов и планеров, которые также использовали ворота. Впоследствии по воздуху стали доставлять грузы, людей, почту, а также эвакуировали в тыл раненых и больных. Всего за время оккупации были построены 41 партизанский аэродром и более 80 площадок для приема парашютистов и грузов.

С первых же дней существования БШПД начал осуществлять строгий контроль за передвижением партизан через ворота. 4 октября 1942 года были определены пункты за линией фронта, где надлежало собираться группам партизан, связным, одиночкам-партизанам, выходящим из тыла противника для отдыха, получения задания, лечения, переформирования и т. п.

Например, для партизан, выходящих из тыла противника, которые дислоцировались на территориях Минской и Витебской областей и находились под руководством соответствующих обкомов партии, в качестве такого пункта определялась деревня Усмань Псковской области и она же являлась пропускным пунктом, где партизаны отмечались и где им указывался их дальнейший маршрут. При этом в самом этом пункте предполагалось принимать не более 100 человек.

В д. Троицкой Смоленской области разрешалось принимать до 300 человек “отрядов, групп и отдельных партизан для отдыха и формирования”[123] из партизанских зон, где руководство осуществляли другие обкомы. А деревня Золотишово предназначалась для командного и политического состава, диверсионных групп и связных[124].

Такое распределение населенных пунктов объяснялось стремлением руководства БШПД контролировать процесс перехода линии фронта как в ту, так и в другую сторону с целью защиты от вражеских шпионов и диверсантов, а также для предупреждения хаоса и самостоятельных действий партизан. Как показывает дальнейшее развитие ситуации с переходами партизан через ворота, принятые меры были оправданны.

В марте 1943-го Петр Калинин вынужден был отдать приказ об установлении порядка приезда партизан в Москву, где указывал:

Торопецкая оперативная группа штаба, несмотря на мои указания о наведении надлежащего порядка в деле направления партизан в Москву, продолжает посылать людей без тщательной проверки и отсутствия специального разрешения БШПД.

В приказе отмечается:

Все лица, выходящие из тыла врага, должны располагаться в прифронтовой зоне вдали от размещения штабов частей Красной армии для установки причин выхода из тыла и тщательной их проверки[125].

Такие меры предосторожности были необходимыми, так как в первые месяцы организации Суражских ворот через них в тыл шли все, кто знал об этой возможности, и выход не регулировался руководством. Например, командир спецотряда Михаил Лущин, перешедший линию фронта, на вопрос представителя штаба партизанского движения: “Кто вам разрешил выход на советскую территорию?” ответил:

На выход через линию фронта я разрешения ни у кого не спрашивал, а вышел самостоятельно, считая, что в тылу у противника по состоянию своего здоровья работать не могу, поэтому я вышел с целью своего лечения[126].

Через некоторое время переход в советский тыл через ворота как партизаны, которых вызывал БШПД на передислокацию и отдых, так и мирные жители могли осуществлять только с разрешения руководства партизанских бригад и отрядов. В середине же 1942-го выход через ворота групп мирных жителей только-только начал регулироваться.

Мы не знаем, кто были теми мирными гражданами, которых таким образом – через Суражские ворота – эвакуировали к своим. Но едва ли это были жители районов, которые контролировались партизанами: они были защищены партизанами и им не было резона бросать свои дома, хозяйства и уходить в неизвестность.

Тем же, кто переходил линию фронта, приходилось, по всей видимости, проходить многие километры по территории, занятой врагом. Так рисковать могли те, кого фашисты уничтожали в первую очередь – бежавшие из плена солдаты и офицеры Красной армии, семьи известных партизан и коммунистов. Возможно, среди них были и евреи, жизнь которых на оккупированных немцами территориях постоянно подвергалась смертельной опасности.

Имеются свидетельства о том, что некоторым евреям удавалось перейти линию фронта через ворота в группах с неевреями, которых обеспечивали документами.

Одно такое подтверждение встретилось в донесении заместителя начальника БШПД Ивана Крупени секретарю ЦК КП(б)Б Григорию Эйдинову:

Вышедший из Витебска гр. Железняк Мовша Янкелевич, 1885 г. р., еврей, показал, что в переправе людей из Витебска содействует Околович Ксения Сергеевна. Она работает в паспортном столе и имеет у себя паспорта умерших и убитых, которые выдает гражданам для перехода на неоккупированную территорию СССР[127].

Однако самостоятельно, большой группой, евреи бы сделать этого не могли, так как, во-первых, не владели информацией о месте возможного выхода в тыл, а во-вторых, не могли бы иметь разрешения на переход линии фронта.

К тому же после бегства из гетто и пребывания в лесу они постоянно находились под угрозой быть пойманными или выданными местными жителями или полицейскими и одним – женщинам, старикам и детям – совершить многокилометровый путь по незнакомым местам в лесах было практически невозможно.