Читать книгу "Восемь религий, которые правят миром. Все об их соперничестве, сходстве и различиях - Стивен Протеро"

Чрезвычайно широкое понятие «ли» относится и к ритуалам, например свадебному, и к ритуализированному поведению, то есть к манерам, этикету, даже к языку жестов. Во время встречи с ее величеством королевой Елизаветой II в Букингемском дворце через несколько недель после инаугурации 2009 года президент США Барак Обама подарил королеве iPod – эта широко раскритикованная оплошность продемонстрировала полное отсутствие представлений о «ли». «Ли» также определяет правильное поведение по отношению к родителям: «При жизни родителей служить им, следуя ритуалу. Когда они умрут, похоронить их в соответствии с ритуалом»21. Эти правила также распространяются на явно приземленные вопросы о том, как надлежит смотреть, слушать, говорить и двигаться – «не смотреть, если это не предписано правилами («ли»), не слушать, если это не предписано правилами, не говорить, если это не предписано правилами, не двигаться, если это не предписано правилами»22. «Ли» предписывает тактично осведомляться о здоровье своих родителей. Согласно «ли», надлежит держаться прямо, стремиться к богатству, не нарушая правил. Ждать, когда учитель выскажется первым. Оказывать радушный прием гостю и усмирять гордыню.

Согласно учению о Середине, «ли» – это умение избегать крайностей и в мыслях, и в поступках, умеренность в удовольствиях, и в целом движение по сбалансированному и гармоничному Небесному пути. Это склонность больше слушать, чем говорить (китайский иероглиф «мудрец» – это большое ухо и маленький рот). Это умение медленно есть, наливать чай так, как полагается, прихлебывать суп бесшумно. Знание, как следует одеваться на свадьбу или на похороны, – это тоже «ли». И умение быть внимательным к окружающим – не включать свой бумбокс на полную громкость в подземке, не проходить в зал кинотеатра в обход очереди, – тоже «ли». Словом, «ли» – это проявление почтительности во всех ситуациях и отношение к заведомо обычному общению, как к священным церемониям23.

Подобно мусульманам, которые считают жизнь Мухаммада примером того, как надо жить, конфуцианцы выбирают Конфуция образцом для подражания. Читая «Лунь юй», конфуцианцы обращают внимание не только на слова, но и на поступки Конфуция – на то, как он «вручал подарки, учил, ел, посещал храм, как совершал самые обычные повседневные действия»24. Все это помогает взращивать в нас человечность и в то же время действует подобно социальному клею, создающему общество и поддерживающему порядок в нем. Именно «ли» превращает заурядного человека в совершенного. Именно благодаря «ли» жизнь в обществе протекает гладко, между Небом и человечеством воцаряется гармония.

Между конфуцианцами идет давний, непрекращающийся и относящийся к категории «курица или яйцо?» спор о том, что считать основой основ – «жэнь» или «ли». «Ли» вызывает «жэнь»? Или «жэнь» порождает «ли»? Согласно широко распространенному мнению, обе эти концепции занимают центральное место в конфуцианской традиции, следовательно, разумнее всего считать их неразрывно связанными, двумя сторонами одной и той же медали. «Ли» – это проявление «жэнь» в мире. Но ритуал и приличия в свою очередь придают нам человечность. Вместе «ли» и «жэнь» создают гармонию в отдельно взятом человеке, обществе и космосе.

И умение быть внимательным к окружающим – не включать свой бумбокс на полную громкость в подземке, не проходить в зал кинотеатра в обход очереди, – тоже «ли»

Конфуций выглядит высоконравственной личностью, моралистом, и он действительно был таковым. Его всецело занимал вопрос о том, как следует жить. Он верил, что человеку от природы присуща нравственность, значит, стать нравственным – это стать самим собой. Однако и мистика была не чужда Конфуцию. Подобно Сократу, он обладал достаточным интеллектом и смирением, чтобы осознавать пределы собственной мудрости. Однажды Конфуций дал такое определение знанию: «Зная что-либо, считай, что знаешь; не зная, считай, что не знаешь»25. По меньшей мере в одном случае он отдал дань уважения молчанию. После того, как Конфуций признался, что предпочитает молчание разговорам, встревоженный ученик спросил, что же он и его товарищи, другие ученики, будут передавать. Отказавшись от своего намерения больше не говорить, Конфуций ответил: «Разве Небо говорит? А четыре времени года идут, и вещи рождаются. Разве Небо говорит?»26.

Мэн-цзы И Сюнь-цзы

После смерти Конфуция в его учении преобладали голоса двух великих мыслителей и соперников, Мэн-цзы и Сюнь-цзы, сыгравших в своей традиции те же роли, которые несколько столетий спустя играли в иудаизме два раввина-спорщика Гиллель и Шаммай. Хотя Мэн-цзы часто называют идеалистом, а Сюнь-цзы – реалистом, эта оценка уводит от вопроса, над которым ломали голову оба: действительно ли

человек добр по своей сути? Этот вопрос имел значение потому, что все конфуцианство строилось на предположении, что человек способен совершенствоваться; гармония в обществе и политический порядок оказались бы недостижимыми, если бы выяснилось, что люди не в состоянии меняться к лучшему. Так способны они на это или нет? И если да, то как? Мэн-цзы (371/2 год – около 289 года до н. э.) известен как сторонник взглядов об изначальной доброте человека. Мы творим добро потому, что созданы такими. А когда мы творим зло, то причина тому – воспитание, помешавшее нам стремиться к добру, а вовсе не природа. Разве найдется человек, вопрошал Мэн-цзы, который, услышав, как ребенок плачет на краю колодца, не попытается помешать его падению? Каждому из нас присуще сострадание, порождающее доброжелательность; чувство стыда, из которого вырастает верность долгу; представление о вежливости, которое порождает приличия, а также ощущение, что правильно, а что нет, дающее рождение мудрости. Чтобы стать человеком, нам вовсе незачем стремиться к чему-то внешнему, находящемуся за пределами нас самих. Семена человечности находятся в нас.

Отвергая взгляды Мэн-цзы как проявления наивно-оптимистичного отношения к человеческой природе, мыслитель III века до н. э. Сюнь-цзы утверждал, что люди по своей сути порочны – «алчные, жадные, эгоистичные твари»27. В «Лунь юй» Конфуций высказывал мнение, что управление с помощью стыда эффективнее управления с помощью наказаний: «Если руководить народом посредством законов и поддерживать порядок при помощи наказаний, народ будет стремиться уклоняться от наказаний и не будет испытывать стыда. Если же руководить народом посредством добродетели и поддерживать порядок при помощи ритуала, народ будет знать стыд, и он исправится»28. Сюнь-цзы не соглашался с ним. В мире алчности, зависти и ненависти следует выбивать из людей порочность. Образование не совершенствует нашу природу, а меняет ее. Только строгие законы и суровые наказания могут научить людей усмирять собственные страсти ради общественного (и своего) блага. Если Мэн-цзы обращался к осторожным ботаническим метафорам, говорил о том, как с помощью образования мы взращиваем в себе уже имеющиеся семена человечности, то Сюнь-цзы прибегал к более жестким и резким метафорам, позаимствованным в мастерской – металл куют, превращая в меч, дерево гнут с помощью пара, делая из него лук, – и таким образом объяснял, как из лишенного добродетелей существа может возникнуть пример для подражания – цзюньцзы.