Читать книгу "Обыкновенный волшебник - Татьяна Веденская"

Я приняла предложение и на четвертый день, ближе к вечеру, совершила подвиг, мысль о котором терзала меня уже двадцать часов, не меньше. Хватаясь за трубку телефона, поминутно проверяя, не было ли звонка и не отключился ли случайно аппарат от сети, наконец пришла к неизбежному решению и отключилась от внешнего мира. Телефон умер в моих руках, и я почти почувствовала, как разрывается невидимое соединение между мной и тем, что могло бы быть…

Я открыла ящик тумбочки, долго смотрела внутрь, на разбросанные бумаги и обертки от давно съеденных конфет, а затем заставила себя расцепить пальцы, дав телефону упасть на дно полки. Я оставила его там, на полном серьезе не доверяя самой себе в таком деле. Если у меня будет с собой аппарат, то умру где-нибудь на подступах к пресс-конференции, если не подключу его обратно. Или он – или я, третьего не дано. Я бежала прочь от дома так, словно боялась погони. Сколько сотен метров должно быть между мной и мертвым смартфоном, чтобы мне стало легче? Экспериментальным методом было доказано, что никак не меньше трех станций метро. В перегоне между третьей и четвертой меня отпустило.

Клуб грохотал, призывая всех, сюда входящих, оставить остатки ума, чести и совести за порогом. Внутри клуба господствовала идеология чистого наслаждения, и дым стоял коромыслом, а лица посетителей смотрелись странно в отблесках мерцающего света. Здесь все становились иными, и страдать от неразделенной любви тут было решительно невозможно.

– Вы куда? – прокричал мне на ухо охранник, поставив, таким образом, под угрозу мое здоровье. Я отскочила, потерла ухо, показала ему журналистское удостоверение и тут же была препровождена в так называемый малый зал. Жесткий грохот сменился мягкой фонограммой «Нирваны», и оставалось только поражаться неправдоподобно хорошей звукоизоляции между залами клуба.

– Вы от какой газеты?

– «Новая Первая», – я отметилась в списках, осматриваясь по ходу дела. Помещение еще пустовало, я приехала рано. На стенах малого зала уже были развешаны портреты той самой молодой группы, ради которой меня сюда пригласили и уже одарили тарелкой с тарталетками и бутылкой пива. Буфет, главная замануха для вечно голодных журналистов, и в этот раз на жратву не поскупились. Ее было много, она была попроще, без заморочек. Никакой красной икры, но колбасы зато в избытке, и никакой очереди. Кое-где по креслам уже расселись подошедшие журналисты-культурщики. Некоторые, не стесняясь, «прикапывали» в больших сумках бананы и яблоки, которые были опрометчиво разложены на тарелках целиком. Официанты мужественно молчали и восполняли пробелы.

– Как хоть группа-то называется? – спросила меня худенькая девушка в сиреневом платье, оголяющем ее анорексичное тело куда больше, чем нужно. Я пожала плечами и подошла к стене с портретом. Сегодня я была совсем не в настроении заводить друзей.

Группа была, что называется, типовой. Четыре солиста, мальчики в якобы небрежно подобранной одежде, с якобы небрежными стрижками и якобы беззаботными лицами, застыли в якобы спонтанных позах перед фотоаппаратом. Чтобы сделать такой кадр, людям приходится, как правило, простоять перед камерами несколько часов, и то результат может оказаться неудовлетворительным. Над головами моделей висела надпись, исполненная готическим шрифтом. Попытка выпендриться за счет необычности шрифта дошла до абсурда, и, после нескольких отчаянных попыток прочесть надпись, я сдалась. Варианты «Сольян», «Кольяс» и «Шилла» были одинаково вероятными. Так и хотелось воскликнуть: «Ну кто так пишет?!» А уж сколько в группе было музыкантов, и на каких инструментах они играли, сказать по фотографии было невозможно. Я бы предположила все-таки попсу голимую, как наиболее вероятный жанр. От беспросветной бессмысленности происходящего захотелось закрыть глаза и завыть. Зачем, зачем я оставила дома телефон?

– Вы пришли одна? – раздался вопрос за моей спиной. Я обернулась и встретилась взглядом с невысоким мужчиной лет сорока, судя по одежде и манере держаться, продюсеру поющих мальчиков.

– Вы не знаете, как называется группа? – спросила я, даже не пытаясь произвести впечатление. Продюсер поморщился от моего вопроса, будто откусил от лимона. Наверняка я была не первой, сконфуженной надписью. Выяснилось, что группа называлась Coaction[5], надпись была сделана латинскими буквами. Неожиданное открытие.

– Вы же должны были читать пресс-релиз? Вы что, приехали неподготовленной? – добавил продюсер, бессильно наблюдая за сонной толпой журналистов, уютно оседающей в креслах и на диванчиках. Его можно понять: ведь именно на продюсерские деньги мы тут гуляем. Но что же можно поделать, если нашему вниманию предлагалась группа, которая создавалась исключительно для того, чтобы вызвать скуку и раздражение у слушателей, покрутиться немного на переполненном до отказа музыкальном олимпе и кануть в Лету не столько забытой, сколько никогда так никем и не замеченной. Я выкинула бы все, сказанное продюсером, из моей пораженной любовью головы, если бы не эти слова – «вы приехали неподготовленной». Ровно то же самое, что мне сказал Страхов в тот день, когда я впервые пыталась взять у него интервью. Отчего я, действительно, приехала неподготовленной? Разве важно, где и о чем я пишу материал? Скучная встреча? Посредственная группа? Какие еще будут отмазки? Я будто бы услышала насмешливый голос Страхова и вздрогнула, как от боли. Еще не хватало мне и тут начать думать о нем. Я повернулась и попыталась сосредоточиться на том, что происходило на сцене.

Мальчики в жизни оказались моложе, ниже и худосочнее. Они были хорошо тренированы, слаженно скакали по сцене, раскрывая рты и сохраняя на лицах заранее отрепетированное выражение. Это смотрелось и жалко и жутко одновременно, так как они больше напоминали не живых людей, но биологических роботов, приехавших из Японии по заказу этого самого продюсера, задолбавшегося вкладывать деньги в живых людей. Мальчики отпели две песни, показав неожиданно хорошие голоса и ожидаемо посредственный музыкальный материал. Пели они на английском, надеясь, видимо, за счет этого расширить свою потенциальную целевую аудиторию. Мне стало интересно, знают ли они английский на самом деле, или тренировали его специально для песен. Я пометила у себя в блокноте этот вопрос, чтобы задать его позднее. А пока что продюсер рассказывал о том, как ему пришла в голову гениальная идея создания этой группы, а мальчики по очереди делились с нами тем, как они всю жизнь мечтали попасть вот сюда, на эту сцену, пред наши залитые пивом очи. Журналисты слушали, кивали, жевали бутерброды, задавали вопросы и делали пометки. Вопросы были такими, что за их авторство можно было расстреливать. Прав был Страхов, мы не умеем работать.

● Как вы попали в коллектив?

● Какую музыку вы сами слушаете?

● Когда выйдет ваш альбом?

● Творческие планы?

● Какой вопрос вы бы сами себе задали?

● Что хотите передать вашим поклонницам?

● Что означает ваше название?