Читать книгу "Хищная птица - Мария Хэдли"

Когда аппарат касается земли, из него выходит водолаз.

Сквозь маску виднеется лицо. Даже если бы я не видел этого лица на плакатах в штаб-квартире нашего агентства, на доске с фотографиями магонских преступников и на видеозаписях с камер слежения, то все равно узнал бы его черты. Как-то раз Аза воссоздала их с помощью песни, и от нежности, звучавшей в ее голосе, мне хотелось застрелиться.

Это Дай.

Он спустился сюда, чтобы выкупить Илай, и я не смогу ему помешать.

Мандрагора, в груди которой сидит Илай, выгибает ребра, чтобы выпустить пленницу наружу.

– Твой товар, – свистит она.

Дай качает головой.

– Это не Аза Рэй Куэл, а девушка с земли.

Он ее не узнал! Тише, Илай, ни слова! Молчи!

– Отведите меня к Азе! – орет Илай, отказываясь внимать моим телепатическим мольбам. – Где Аза? Где моя сестра?!

Черт! Дай меняется в лице. Окинув Илай оценивающим взглядом, он медленно произносит:

– Илай Бойл?

Некоторое время он стоит в нерешительности. Интересно, о чем он думает?

– Хорошо, – говорит он наконец. – Я ее беру.

– Плата, – говорит мандрагора.

В этот момент Илай замечает МЕНЯ и снова принимается кричать. Я ее не виню – она определенно находится на грани срыва.

– ДЖЕЙСОН! – вопит она. Наши мандрагоры поворачиваются друг к другу.

– ТЫ! – гремит Дай.

Но стоит ему только шагнуть в мою сторону, как мимо проносится красно-зеленый дротик – еще один с крыльями в крапинку – и еще один с голубым оперением…

И тут в кальдеру врывается вихрь птиц. Крики, переполох, на секунду я оказываюсь нос к носу с Илай, которая крепко сжимает ребра своей мандрагоры, чтобы удержаться на ногах.

К ней в клетку набивается куча птиц, а затем все они трансформируются. Когда женщина-сова перекусывает один из прутьев своим мощным клювом, мандрагора взвывает от боли.

Пещеру охватывает пламя. Я начинаю раскачивать прутья собственной клетки, но тут ко мне залетает голубая сойка и превращается в мускулистую девушку в доспехах. Ее руки покрывают голубые с черным перья, а на голове у нее ярко-синий ирокез. Она поворачивает ко мне сказочно прекрасное лицо и, прежде чем я успеваю опомниться, сует мне топор с криком:

– Живее, олух!

Девушка-сойка принимается рубить прутья, и мандрагора начинает пошатываться. Дай тем временем что-то делает с фениксом, прикованным к носу батискафа.

В нескольких дюймах от нас пролетает поток огня, и наша мандрагора издает дикий вопль.

Котловину заволакивает едкий дым, от которого задохнется кто угодно.

– Кервин, задержи дыхание! – кричит Илай, закрывая лицо. – Иначе у тебя будут галлюцинации!

Резкий толчок – мандрагора сгибается пополам и давай скакать на месте. Меня кидает из стороны в сторону, прутья больно впечатываются в спину и ребра. Илай прыгает по своей клетке, как еще недавно прыгала по ветвям фальшивого дерева. Кажется, она пытается выбить своей мандрагоре ребра.

По всему телу существа, внутри которого я нахожусь, пробегает судорога, оно покачивается, подобно срубленному дереву, не решившему, в какую сторону падать. Сок, струящийся из его ран, обжигает мою кожу. Влага… грязь… огонь… кровь…

Повиснув на руках, Илай стучит ногами по расшатавшимся прутьям, а ее мандрагора взвывает от злости и боли.

Сойка в последний раз заносит топор – удар – и ребра моей мандрагоры ломаются. Повсюду бушует пламя.

Мы прыгаем на землю. Ростры вовсю сражаются с подземными чудовищами, а те из них, кто сохранил птичий облик, выклевывают и выцарапывают глаза оставшимся мандрагорам.

Еще чуть-чуть, и Илай окажется на свободе. Я хватаюсь за прутья ее клетки и тяну на себя, а она толкает изнутри. Вот-вот треснут…

Оглянувшись, я успеваю заметить, как Дай хватается за крылья феникса, настолько огромные, что ему едва удается их удержать. Огненные перья обжигают ему ладони. Встретившись со мной взглядом, Дай с криком отводит крылья назад. Феникс открывает клюв и посылает прямо на нас оранжево-голубой столб пламени.

Ни секунды не раздумывая, я загораживаю Илай собой.

Искры, слепящий свет – пламя бьет мне в грудь, вырываясь из клюва птицы, как из турбины реактивного самолета.

Мандрагора загорается и обугливается. В клубах черного дыма виднеется искаженная гримасой морда.

Я горю, доходит до меня наконец. Илай что-то кричит, но слов не разобрать, и тут меня захлестывает боль.

Взявшись за прутья, Илай делает кувырок, выбивает ногами обгоревшую голову мандрагоры и выпрыгивает из клетки.

Руки Дая по-прежнему заняты фениксом, и как только он поворачивается к Илай, она укладывает его мощным ударом ноги в челюсть, а потом бросается ко мне и начинает катать меня по земле, выкрикивая:

– Не умрешь в мою смену! Катайся давай! КАТАЙСЯ!

В фильмах смерть всегда приукрашивают. В реальной жизни она воняет жареной кожей, горелой тканью и немного костром. Дышать очень трудно, легкие будто ошпарили. Хуже, чем удар молнии. Хуже, чем больница. Хуже, чем затеряться в числе пи.

Пламя погасло. Меня хватают за лямки рюкзака и поднимают в воздух. Кружится голова…

Рядом со мной летит Илай. Нас обоих держат…

Когти.

Вылетаем из вулкана. Внизу зеленые кроны, дома, поля. Попадаем в облако. Меня начинает лихорадить.

В ушах стоит птичий галдеж, нет сил оценивать ситуацию… Аналитик/паралитик, говорит мой мозг, истерично хохоча.

Птицы держат меня за руки, за шею, за плечи, за лодыжки. Стучит в висках… В голове не осталось места для пи. Какое облегчение! Но и для здравого смысла тоже.

– Стойте, – хриплю я. – Высадите меня! Я должен сразиться с ним!

– Джейсон ранен, – говорит Илай таким спокойным тоном, будто вовсе не отрывала ног от земли. Я удаляюсь от себя самого, от их голосов. – Он бредит.

Шумно и прерывисто дышу. Легкие поджарились, кожа словно покрылась хрустящей корочкой. Одновременно и жарко, и холодно…

Внизу, за тысячу миль отсюда, болтаются в воздухе мои ноги. Отнесите меня в больницу. Или на кладбище. Я при смерти…

Мое будущее – полет, говорит мозг, пока мы набираем высоту.

Теперь я сам НЛО: умирающий мальчик, отрастивший крылья.

ГЛАВА 19

{АЗА}

Голодные, замерзшие, промокшие до нитки, мы плывем уже много дней. Еды у нас нет, причалить некуда. На тысячу миль вокруг тянется пустое небо.

Думаю, в душе мы обе знаем, что сбились с пути. Чему тут удивляться, ведь у нас с самого начала не было четких ориентиров.