Читать книгу "Почему Европа? Возвышение Запада в мировой истории. 1500-1850 - Джек А. Голдстон"

Это становится очевидным на рис. 5.1 на примере Амстердама. В 1750–1799 гг. производительность сельского хозяйства Нидерландов была такой же высокой, как и в Англии. Однако в следующем столетии реальная заработная плата в Лондоне выросла на 50% по сравнению с 1750–1799 гг., тогда как в Амстердаме реальная заработная плата упала на 10%. Причина была проста — отдельные сектора экономики Англии были модернизированы в течение XIX в. благодаря использованию энергии пара, железным дорогам, пароходам, работающей на угле металлургической промышленности и продаже металлических изделий. Нидерланды оставались в основном сельскохозяйственной и торговой экономикой — конечно, относительно производительной и процветающей сельскохозяйственной и торговой экономикой, но еще не совершившей перехода к индустриализации, а потому не имеющей достаточно пространства для дальнейшего развития.

Обратившись к Англии, мы обнаруживаем, что прирост производительности в XIX в. произошел главным образом в производстве и на транспорте, а не в сельском хозяйстве. (Подробнее этот вопрос будет рассмотрен в главе 7). Пока же отметим, что, хотя сельское хозяйство, возможно, и было залогом экономического благосостояния страны до середины XIX в., после этой даты, когда заработные платы (рис. 5.1) начали выбиваться из традиционного диапазона, произошел отток рабочей силы из сельского хозяйства в промышленность.

Уязвимость сельскохозяйственной экономики, даже в Европе, проявилась в полной мере в 1848 г. Одним из объяснений роста производительности сельского хозяйства во многих регионах Европы, включая Ирландию и Западную Германию, было повсеместное внедрение картофеля. Многие новые культуры, завезенные из Америки, начали культивироваться в Африке, Китае и Европе — кукуруза, картофель, табак, каучук и какао. Особенно ценным оказался картофель, потому что он обеспечивал людей калориями и белками, требуя гораздо меньше посевной площади, а также ввиду легкости его хранения. В некоторых областях, в особенности, в Ирландии и западной части Германии крестьяне выращивали зерно для выплаты ренты своему землевладельцу, но свои семьи кормили в основном картофелем. Затем в 1840-х гг. на урожай европейского картофеля обрушилось ужасное заболевание, и те, кто зависел от выращивания картофеля, были разорены. В последний раз в истории Европы воцарился голод, и миллионы голодали или вынуждены были покинуть свои дома в поисках работы и земли. В 1840-х гг. большая часть Европы все еще зависела от превратностей сельского хозяйства и была уязвима перед ними.

Рост промышленности как источника массовой занятости, позволившей рабочим получать зарплату за производство товаров, а затем покупать продовольствие (большая часть которого импортировалась издалека), изменил основные условия экономической жизни. Как видно из данных по заработной плате, все это произошло довольно внезапно. Разумеется, люди не стали внезапно богатыми. В действительности, условия работы в промышленном секторе были часто суровыми и антисанитарными. Даже если труд в промышленности не был физически изнуряющим (как на текстильных фабриках), зачастую он был отупляюще скучным. А заработная плата в промышленности поначалу оставалась довольно скромной. Но рост зарплаты стал ускоряться с начала XIX в., а к середине столетия жители Западной Европы осознали, что живут в мире, не похожем на мир, в котором жили их отцы, — в новом мире, где заводы, а не поля, обещали надежную работу, где обладание фабрикой, а не землей, могло стать верным путем к богатству.

Однако распространение промышленности все-таки было относительно медленным. Из всех европейских стран лишь в Англии к 1850 г. в промышленности была занята половина населения. И лишь в Англии заработная плата рабочих достигла рекордных высот до 1900 г. Промышленная революция, таким образом, была медленным процессом, а не внезапным изменением.

Недавняя, тщательно проделанная историками экономики работа показала, что экономический рост в Европе проходил медленно, поскольку крупные сектора экономики (не только сельское хозяйство, но и производство всевозможных товаров, от изделий из кожи до телег, от шляп до готового платья) на протяжении многих десятилетий основывались на ручном труде, а не на машинном производстве. Тем не менее год за годом, десятилетие за десятилетием распространение машинного оборудования и использование пара, угля, железа и стали вывели сначала Англию, а затем и остальные части Европы из сельскохозяйственного прошлого. Как показано на рис. 5.1, несмотря на все истории об ужасающих условиях труда на фабриках и бедности промышленных рабочих, именно в странах, где на протяжении XIX в. промышленность практически отсутствовала (Италия, Испания и Австрия), реальная заработная плата рабочих снизилась наиболее резко.

Заключение:

Запад крайне неоднороден и далеко не всегда богаче Востока

Из этой главы мы можем вынести четыре урока. Во-первых, ни одно доиндустриальное общество не было все время бедным или все время преуспевающим. Скорее, условия жизни разнились в зависимости от времени и места. В Европе существовали сильные отличия в производительности и уровне жизни людей в разных регионах. И даже в таких относительно обеспеченных странах, как Англия или Нидерланды, бывали времена, когда заработная плата и уровень жизни падали довольно низко, и времена, когда они уверенно росли. Кроме того, страны, которые входили в число самых богатых, скажем, в 1500 г., не в ходили в это число в другие времена, например, в 1700 г.

Во-вторых, хотя уровень жизни значительно различался от эпохи к эпохе и от страны к стране, эти изменения в основном носили характер циклических колебаний; на протяжении многих веков средний уровень жизни в долгосрочной перспективе изменялся крайне незначительно. Средняя продолжительность жизни и рост человека в Европе оставались практически неизменными со времен Древнего Рима вплоть до XVIII в., а реальная заработная плата не выходила за рамки одного диапазона со времен Средневековья до середины XIX в.

В-третьих, когда мы сравниваем уровень жизни Европы и Азии, мы обнаруживаем, что до 1800 г. уровень жизни был довольно схож во всех крупных странах обоих континентов. А в начале XVII в. азиатские общества могли даже немного опережать европейские. Но с 1800 по 1950 г. становится все заметнее большое расхождение. Ведущие регионы Европы резко увеличили свои доходы, тогда как отстающие — пришли в упадок, так что к 1900 г. богатейшие регионы Европы (Англия, Бельгия и Нидерланды) были, возможно, в три или четыре раза богаче более бедных районов Южной Европы. Крупнейшие цивилизации Азии — Япония, Индия и Китай — также, судя по всему, переживали застой или снижение доходов после 1800 г., так что к 1900 г. богатейшие области Европы намного опережали крупнейшие азиатские общества по этому показателю. Таким образом, с точки зрения истории существование богатой Европы и бедной Азии является относительно недавним феноменом. С 1800 по 1950 г. резкий рост доходов и городов в Северо-Западной Европе, вместе с серьезным спадом или застоем в Азии привел к перемене соответствующих ролей в мировой экономике и вызвал неравенство, ставшее известным как возвышение Запада.

В-четвертых, секрет этого расхождения, по-видимому, тесно связан с производительностью соответствующих стран. В 1800 г. богатейшими районами Европы были те, производительность сельского хозяйства которых достигла азиатского уровня. Затем, после 1800 г., богатейшими частями Европы стали индустриализированные районы, сочетавшие высокий уровень производительности сельского хозяйства с беспрецедентно возросшей производительностью промышленности. Иными словами, богатейшие европейские страны стали богатыми не потому, что они завладели богатствами в других частях света, или потому, что они были империями или использовали труд рабов, — как мы видели, европейские страны с крупнейшими империями и богатствами и рабовладением (то есть Испания и Португалия) обычно были не слишком преуспевающими после 1800 г. Скорее, они стали богатыми, потому что рабочие в богатых странах (в особенности, в Англии, но также в Нидерландах и Бельгии) стали более производительными, чем рабочие остальной Европы и остального мира.