Читать книгу "Навуходоносор II - Даниель Арно"

Почему же положение рабов было таким сравнительно благополучным и, если угодно, двойственным? Понятно, что порабощенные сохраняли в себе неустранимую частицу личности. Но в пользу такой мягкости в обращении с рабами были и экономические доводы: рабов и рабынь, как вавилонского происхождения, так и привезенных издалека, было по-прежнему немного. Нам сейчас нелегко определить среди них иноземцев, поскольку хозяин мог дать им вавилонские имена. У многих семей рабов вовсе не было, и даже самые богатые имели всего от двух до пяти человек. Оценить долю рабов среди всего населения сейчас невозможно; назывались цифры от половины до трети жителей «страны», включая сюда и частных, и царских, и храмовых рабов; но это не более чем гипотезы. Однако достоверно установлено: хотя в Вавилонии рабский труд использовался, вавилонское общество не существовало за счет эксплуатации этого труда.

Немногочисленность рабов объясняется тем, откуда они брались. Рабами были дети рабов, в том числе рожденные от смешанных браков — независимо от того, был свободным отец или мать. Кроме того, люди подбирали детей-подкидышей и делали их своими рабами; такой способ практиковали в начале II тысячелетия, но потом почти вовсе перестали использовать. Чаще же родители, вынужденные оставить детей, поручали их храмам. В VI веке несостоятельные должники и их жены уже не продавались в счет уплаты долгов, как было прежде, ни по собственной воле, ни по требованию кредитора; впрочем, оставалась еще оговорка, что в рабство можно было обратить их детей. Значит, эти источники не могли дать значительного количества рабов для Вавилонии; извне рабская сила при Навуходоносоре также не прибывала в массовом количестве. Царь и не собирался ее поставлять: отказ от порабощения свободных людей из побежденных народов был его постоянной политикой; они оставались дома или переселялись, но всегда в прежнем своем качестве.

Таким образом, рабы были дороги. В среднем раб стоил 60 сиклей — одну «единицу» (рабыня — вдвое дешевле). Цена говорила не только о стоимости в экономическом смысле. Она имела и символическое значение: в клинописи число 60 обозначается вертикальным «гвоздем», но тот же знак ставился как определитель и перед всеми собственными мужскими именами. Итак, графически «60» означало «человек», но в то же время выражало и его денежную стоимость. Предполагалось, что свободный человек не может задолжать больше этой суммы. Так что раб был капиталом. Он стоил в пять-шесть раз больше расходов на свое содержание; если он приносил в качестве капитала обычную среднюю прибыль в 20 процентов годовых, то владелец окупал расходы на его покупку за пять лет. Ремесленников в Вавилонии не хватало, а между тем правилом оставалась передача ремесленных навыков по наследству; профессионального обучения вне семьи почти не существовало. Поэтому запросы рынка не удовлетворялись в полной мере. Для обучения нужному ремеслу оставались только рабы: их хозяева рассчитывали, что затем они принесут гораздо большую прибыль. Конечно, это было рискованное вложение: раб мог убежать, заболеть или умереть.

Поэтому владельцы очень неохотно расставались со своими рабами. Некоторые рабы накапливали солидное состояние и имели средства себя выкупить, но, кажется, такое случалось нечасто. Впрочем, если рабу давали свободу, он не избавлялся от всех своих обязанностей: несмотря на новый статус, бывший раб должен был оставаться при хозяине до его смерти. Существовал и еще один способ прекращения рабского состояния — усыновление. Человек, не имевший семьи и детей, на склоне лет давал вольную рабу, с тем чтобы тот жил при нем, заботился о нем и в конце концов становился его наследником.

Но зато всякий житель Вавилонии, если бы его спросили о ее населении, не задумываясь разделил бы жителей Нижнего Междуречья на две основные группы — крестьян и горожан; полукочевников, живущих в шатрах, он бы вовсе не принял в расчет. На деле место проживания говорило о человеке больше, чем его юридический статус, местное или иностранное происхождение, социальное положение. Внутренняя политика Навуходоносора была основана на тех же представлениях: он полностью игнорировал неоседлых жителей. Крестьянам он тоже почти не уделял внимания, а вследствие этого проявлял совершенное безразличие к административному устройству «страны Шумера и Аккада». В сущности, она для него состояла только из больших городов — тех, которые царь в своих надписях называл стольными.

Город причислялся к стольным (их было всего около дюжины) не по размерам и не по числу жителей; современники Навуходоносора принимали во внимание исключительно его религиозную значимость. Безусловно, в VI веке знаменитые культовые центры находились как раз в самых крупных городах. Но вавилоняне судили не по материальному состоянию: в ранг стольного города они возводили всякое поселение, в котором издавна высился храм славного божества. У всех таких центров была очень долгая история, все играли определенную политическую, экономическую и культурную роль уже с середины V тысячелетия и ни один не был построен позднее. Некоторые города были прежде столицами больших царств (например, Исин и Ларса в XIX—XVIII веках) или даже империи (Киш в конце III тысячелетия). Их древняя история была неотделима от истории всей Месопотамии и даже всего Ближнего Востока. Но для тех, кто жил там, судьба города в первую очередь была судьбой священного пространства, где стояли храм главного божества и ступенчатая башня. В этом отношении Навуходоносор разделял мнение, принятое всеми его подданными.

ХРАМ — ЦЕНТРОБЕЖНАЯ И ЦЕНТРОСТРЕМИТЕЛЬНАЯ СИЛА

Города Вавилонии были не чем иным, как лабиринтом улочек, переулочков, тупичков с одно- или двухэтажными домиками; в них не было ни больших улиц, ни площадей (их роль играли перекрестки). Поэтому храм верховного божества был самым крупным зданием, намного превосходившим остальные, а ступенчатая башня, стоявшая при каждом большом храме, — архитектурной доминантой города; ее внушительные размеры делали ее видимой далеко окрест. Вавилоняне явственно ощущали это; они говорили, что кровли их храмов «высоки, как горы», и представляли, будто они «касаются неба». Вдобавок по всему городу были разбросаны другие культовые постройки: жертвенники, временные алтари, ниши со статуями на углах улиц; одни содержались лучше, другие хуже, одни процветали, другие прозябали; их было много, но площадь они занимали незначительную. Однако они вплетались & ткань города, а священное пространство было тщательно отделено от наружных светских строений длинной глухой стеной, за которую можно было попасть лишь через несколько хорошо охраняемых ворот. Таким образом, храм находился и в городе, и вне его. Описание Урука в «Эпосе о Гильгамеше» не упоминает знаменитого «Небесного дома» Иштар; это нельзя объяснить забывчивостью автора или пренебрежением богиней, ведь поэма отводит ей определяющую роль в фабуле. Урукцы конечно же гордились своей святыней, но были от нее так далеки, что она казалась им иным миром, заключенным в стенах их города.

Святилище бога-луны в Уре представляет собой в плане неправильную трапецию со сторонами 140, 248, 348 и 187 метров; общая площадь огороженного пространства — 440 гектаров. На севере Вавилонии, в Сиппаре, бог-солнце жил в гораздо более просторном помещении: 320 на 240 метров. Главный храм Ниппура — один из важнейших в стране — имел площадь 942 квадратных метра, а святилище «Верховной госпожи» в Вавилоне — примерно вдвое большую. Впрочем, эта богиня была известна лишь в самом городе, а ниппурский бог тысячелетиями стоял во главе пантеона. Так что этим цифрам стоит придавать важности не больше, чем признавали за ними сами вавилоняне: они действительно не видели связи между значением божества и величиной посвященного ему храма. Размеры культовых зданий, где служили Мардуку, в Вавилоне были больше, чем на остальной территории страны, но всё же не чрезмерно обширны. Святость места вполне уживалась с невеликим пространством; объем помещения отражал не столько значимость бога, сколько первоначальную архитектуру этого памятника; часто его ограничения налагались условиями землепользования.