Читать книгу "История космического соперничества СССР и США - Джин Айсман"

Во второй половине 1958 года НАСА начало набирать первый отряд астронавтов. Процесс отбора должна была возглавить космическая рабочая группа Гилрута. Первоначальное описание этой работы, написанное по схеме для занятия должностей на государственной службе, содержало довольно широкую сеть для отыскания авантюристов — она могла отнести к заданной категории множество соискателей, таких как подводники, парашютисты, исследователи Арктики. Это ничем не ограниченное обращение вскоре было прикрыто в пользу более узкого перечня критериев, на котором настаивал президент Эйзенхауэр в конце декабря 1958 года: отряд астронавтов должен был набираться среди военных летчиков-испытателей, состоящих на службе. Пересмотренный после этого процесс отбора продолжался далее. В группу принимали кандидатов в возрасте от 25 до 40 лет. Рост претендентов не должен был превышать 180 см, они должны были иметь свидетельство об окончании колледжа или приравниваемый к этому опыт в соответствующей технической области. Летный опыт стал основным фактором и составлял 1500 часов полетного времени на реактивных самолетах. Первоначальный список включал около 110 кандидатов, затем он был просеян и сведен к 69 претендентам, которые прошли напряженные испытания и собеседования. Безостановочный процесс сокращения продолжался до тех пор, пока в группе не осталось семь человек.

Результаты отбора этих семерых человек, первого отряда астронавтов страны, были объявлены 9 апреля 1959 года. Согласно узкому критерию Эйзенхауэра все они имели воинские звания, все были летчиками, некоторые имели значительный опыт летчиков-испытателей: корабельный летчик Джон X. Гленн, пилоты военно-морских сил Алан Б. Шепард, М. Скотт Карпентер и Вальтер М. Ширра, пилоты военно-воздушных сил Вирджил Гриссом, Л. Гордон Купер и Дональд К. Слэйтон. Объявление их имен, к удивлению НАСА, произвело сенсацию. Публика выражала острый интерес к новому отряду астронавтов, желая побольше узнать об их жизни, семьях и интересах. Семерка «Меркурия» мгновенно стала знаменитой, объектом обожания толпы и средств массовой информации. Через год после окончательного отбора астронавты подписали контракт с журналом Life на эксклюзивное право рассказывать свои личные истории. Общественный имидж семерки «Меркурия» представлял смесь патриотизма, храбрости и высокой технической подготовки. Они были героями новой космической эры. Задача — на гребне американской кампании достичь превосходства в космической гонке с Советами. Писатель Том Вулф в своем замечательном бестселлере «Битва за космос» отразил этот момент: «…все семеро появились, окутанные золотистой дымкой, как семеро самых прекрасных пилотов и самых отважных мужчин в Соединенных Штатах. Яркий мистический свет сиял над ними».

Менее очевидным для публики и средств массовой информации было то, с чем сталкивались эти опытные летчики во время «полетов» по программе «Меркурий» — по крайней мере, вначале. Астронавта, опутанного проводами, в сидячем положении запускали в космос в чрезвычайно автоматизированном летательном устройстве. У них была минимальная возможность осуществлять ручное управление космическим кораблем. Самые известные по былям и небылицам летчики из элитного братства пилотов-испытателей Чак Йегер и Скотт Кроссфилд смотрели на космическую деятельность как на низший уровень полетов, которые были предельно автоматизированными, не слишком напоминая идеал летчика-испытателя. Появились шутки, что астронавты просто отправлялись прокатиться и что они уже не летчики, а «консервы в банке». Тихо, но яростно астронавты добивались от НАСА внесения ключевых конструктивных изменений в космический аппарат, чтобы кардинально расширить возможности астронавта по осуществлению эффективного управления своим кораблем.

Космос и новый рубеж

Президентские выборы в 1960 году продемонстрировали упорную борьбу. Джон Ф. Кеннеди победил Ричарда Никсона всего лишь 118 000 голосов — 0,2 % от общего числа избирателей. Новый президент обозначил свою программу как «Новый рубеж», весьма эффектный шаг, предполагающий, что он станет новым энергичным лидером Соединенных Штатов. «Пусть каждая страна осознает, независимо от того, желает она нам добра или зла, — заявил Кеннеди в своем инаугурационном обращении, — что мы заплатим любую цену, вынесем любое бремя, справимся с любыми трудностями, поддержим любого друга, дадим отпор любому врагу, чтобы сохранить и обеспечить торжество свободы». Эти слова, призывающие к мощной реакции в ответ на трудности 60-х годов, хорошо перекликались с настроениями в обществе. Одним из наследий 50-х годов было возникшее соперничество в космосе между Соединенными Штатами и Советским Союзом, и вскоре Кеннеди столкнулся с этой проблемой, тянувшейся со времен Эйзенхауэра.

В конце кампании 1960 года Кеннеди неправильно оценивал место Соединенных Штатов в космической гонке с Советским Союзом. «Они [иностранные государства] увидели Советский Союз первым в космосе, — произнес он на выступлении в Айдахо. — Они увидели Советский Союз первыми в полете вокруг Луны и первым — вокруг Солнца… Они пришли к заключению, что Советы наступают, а мы отступаем. Я думаю, нам следует изменить эту точку зрения». В октябре, выступая в Нью-Йоркском университете на площади Вашингтона, он заявил: «Наступили совершенно новые времена, и они требуют новых решений… Советский Союз сейчас первый в космосе».

В другой раз в ходе кампании Кеннеди заметил, что американская наука и образование заслужили репутацию «непревзойденных» в мире. Однако он тут же посетовал: «Первый космический аппарат называется „Спутник“, а не „Авангард“. Первой страной, доставившей свою национальную эмблему на Луну, стал Советский Союз, а не Соединенные Штаты. Даже первые собаки, посланные в космос и благополучно вернувшиеся оттуда, имели имена Стрелка и Белка, а не Ровер или Фидо или даже Чекерс».

Риторика Кеннеди в ходе кампании вызвала глубокие и мучительные сомнения в правильности курса Эйзенхауэра перед лицом советских достижений в космосе. Невзирая на эти обвинения, администрация Эйзенхауэра смогла сослаться на существенный прогресс, достигнутый сразу после запуска советского спутника. Фактически относительное положение Соединенных Штатов и Советского Союза в космосе было более тонким, чем это декларировалось в выступлениях Кеннеди в ходе предвыборной кампании. После медленного, даже досадного начала администрация Эйзенхауэра добилась реального прогресса в реализации американской космической программы.

К 4 октября 1960 года Соединенные Штаты вывели на орбиту 26 спутников и успешно запустили две космические научно-исследовательские станции — на фоне шести спутников и двух космических станций, запущенных Советским Союзом в тот же период. В ответ на советские космические достижения США вели работы на нескольких уровнях, включая разработку спутников нового класса. Одним из них был «пассивный» спутник связи «Эхо» в виде трехметрового наполняемого газом шара, который отражал радиоволны обратно на Землю, впервые обеспечивая через космическое пространство двустороннюю голосовую связь в реальном времени. Другим важным успехом США был первый в мире метеорологический спутник ТИРОС (TIROS — Television and Infrared Observation Satellite Program, Спутниковая программа телевизионного и инфракрасного наблюдения), который передавал на Землю тысячи изображений облачности, сильных штормов и других погодных явлений. ТИРОС был предшественником сегодняшней глобальной информационной метеорологической спутниковой системы. Оба эти спутника были запущены в последний год срока Эйзенхауэра. Соединенные Штаты совершили также значительный технологический прорыв, когда их сверхсекретный спутник-шпион «Дискаверер» впервые в истории успешно вернул из космоса на Землю созданный человеком объект.