Читать книгу "Османская империя. Шесть столетий от возвышения до упадка. XIV-XX вв. - Джон Патрик Бальфур"

Осада была снята. Турецкие войска вновь погрузились на суда и собрались вместе в Мармарисе, чтобы отправиться в обратный путь в Стамбул. Здесь великий адмирал был лишен звания и получил скромный пост в Галлиполи. Город Родос лежал в развалинах. Но над ним возвышался белый крест святого Иоанна на красном фоне знамени — торжествующий символ веры. Ему оставалось развеваться здесь еще половину века. Теперь, после того как на протяжении жизни целого поколения одна военная кампания следовала за другой, дни Мехмеда Завоевателя приближались к концу.

Глава 10

В стремлении создать новую мировую исламскую империю Мехмед Завоеватель был озабочен не только тем, чтобы сплотить и расширить территорию Византии, но и создать на ее основе качественно новое государство, с новыми институтами — административными, правовыми, экономическими и социальными. Квазинезависимые открытые общества приграничных беев-гази, которые объединились со всеми своими различиями, чтобы заложить его основы, теперь были окончательно интегрированы в общественную и политическую структуру централизованного имперского государства.

По существу, это была военная теократия, как и Византия, представлявшая принцип «правления Бога». Над ней при посредстве высокоорганизованной бюрократии султан должен был осуществлять абсолютную власть. Задача Мехмеда, как он себе ее представлял, заключалась в устранении или, по меньшей мере, трансформировании и подчинении своему контролю каждого элемента, который мог бы угрожать или соперничать с его личной властью. Как властитель, назначенный Богом, править мог он, и только он один. Чтобы гарантировать своей династии сохранение навсегда этого божественного полновластия, он узаконил практику братоубийства, которая и так уже преобладала в его империи: «Ради благополучия государства один из моих сыновей, которому Бог дарует султанат, может на законных основаниях предать своих братьев смерти. Это право одобряется большинством правоведов».

Великий визирь султана, в отличие от визирей предыдущих правителей, был его управляющим, послушным исполнителем приказов суверена. Хотя он не мог принимать решения по государственным делам, великий визирь в рамках своих полномочий пользовался более широкой властью, чем его предшественники. До сих пор султан всегда лично председательствовал на заседаниях Государственного совета — дивана, который был так назван по месту, на котором он сидел, как веками сидели в шатрах его предки-кочевники. Но Мехмед в ходе своего правления передал эту привилегию великому визирю, перестав часто посещать заседания дивана, но наблюдал за ними, оставаясь невидимым, из расположенного над залом заседаний зарешеченного помещения, называвшегося «Глаз султана». Так поступали и его преемники.

Говорят, что изменение системы явилось результатом случая, когда одетый в лохмотья туркоман случайно забрел на заседание дивана и спросил на грубом диалекте своего народа: «Ну и который из вас — счастливый император?» Султан был разъярен, и великий визирь убедил его, что в будущем, дабы избежать подобных оскорблений его священной особы, дела дивана должны находиться в руках одних только визирей. Так великий визирь фактически стал главой правительства, держателем государственной печати. Он обладал, как заместитель султана, большими светскими полномочиями, определяя ответственность для каждой ветви гражданской администрации, осуществляя контроль над назначением и работой чиновников.

Стройная система гражданской администрации, которой управлял великий визирь от имени своего господина, опиралась на четыре «столпа империи» — это понятие уходило корнями к четырем шестам шатров ранних османских правителей. Число «четыре», применительно к столпам, имело священный смысл, символизировавший также четырех ангелов, которые, согласно Корану, поддерживают трон; четырех соратников Пророка, которые стали четырьмя праведными халифами; четыре ветра небесных.

Первым столпом был сам великий визирь. Подобно другим высокопоставленным сановникам, он носил почетный титул паши, буквально означавший «нога султана» — примерно так же приближенные монарха среди древних персов именовались его глазами и руками. Великий визирь пользовался особым отличием — ему было разрешено демонстрировать в качестве регалий паши пять бунчуков, тогда как три других визиря, подчиненные ему, имели только три бунчука. Эта эмблема появилась еще во времена наездников-кочевников в турецких степях. В трех областях государственного управления эти министры, хотя и обладали автономией в пределах своих полномочий, касавшихся соответственно общих, правовых и финансовых вопросов, были подотчетны непосредственно султану.

Второй столп объединял ответственных за отправление правосудия — двух кадиаскеров, армейских судей, в обязанности которых входило назначение других судей, одного для Анатолии и другого для Румелии. Третий столп образовывали дефтердары — счетоводы или бухгалтеры, четыре казначея государственной казны, отвечавшие за финансовое и фискальное управление. Четвертым и последним столпом были нишанджи, канцлеры и государственные секретари, которые готовили эдикты султана и ставили на них оттиск его подписи, тугру или нишан, в качестве его печати. Наконец, имелись еще аги, командиры, или офицеры, разделенные на два класса — внешние, выполнявшие военную функцию, как ага янычар, и внутренние, относившиеся исключительно ко двору султана.

Эта система, модифицированная и дополненная Завоевателем, была кодифицирована в Канун-наме, книге, название которой произошло от греческого слова kanon и арабского kanun. Эта Книга законов была составлена к концу правления Мехмеда по его указанию. Она содержала описание иерархии государства, его обычаев и церемоний, обязанностей и институтов, доходов и штрафов, которые государство было уполномочено вводить.

Канун-наме отражала не мусульманские, а турецкие традиции государственности. Османская империя, как и другие мусульманские державы, традиционно управлялась согласно господствующему Корану, священному, или шариатскому, закону. Но по мере того как империя увеличивалась в размерах и становилась более сложной, возникла необходимость дополнить кораническое право государственным, расширив его положения и адаптируя их к меняющимся условиям. Мурад I положил начало этим изменениям, а Мурад II продолжил. Новое столетие, принесшее множество новых административных функций и проблем, сделало необходимой новую кодификацию Мехмеда II, которая в последующие века была расширена и, в свою очередь, заменена новыми сводами законов. Они включали постановления и распоряжения самого султана, которые он, согласно османской традиции, будучи падишахом, то есть сюзереном империи, имел абсолютное право принимать без вмешательства высших лиц исламского правового истеблишмента. Но за рамками положений этого государственного закона, известного как урфи, то есть дополнительный, султан продолжал придерживаться обязательных ограничений закона шариата, основанного на первичных исламских источниках — Коране, записанном слове Бога; Сунне, или мусульманском священном предании; и откровениях первых четырех великих халифов. Его имперские эдикты, или хатти-шерифы, считались второстепенными (нижестоящими), и любой важный политический акт султана предполагал предварительное одобрение фетвой (правовым мнением) главного муфтия, ведущего авторитета в области исламского права.