Читать книгу "24 часа - Клэр Сибер"

– Конечно, – усмехается он. – Что мы делали бы без «Эппл», а? В боковом кармане моего рюкзака.

Повернувшись и привстав, я тянусь к заднему сиденью и открываю застежку-молнию кармана на рюкзаке. В этом кармане лежат несколько самых разных телефонов и зарядных устройств. Я бросаю взгляд на Сола.

– Не спрашивайте, – говорит он.

– Хорошо, не буду.

Я нахожу подходящее устройство.

– Оно, возможно, будет немножко капризничать, – предупреждает меня Сол, когда я подсоединяю устройство к источнику питания.

Заметив, что шнур в одном месте уже замотан изолентой, я мысленно молюсь о том, чтобы это устройство оказалось рабочим. Пока я с ним вожусь, Сол включает радио. Звучит последний куплет какой-то песни группы «Элбоу». Затем я узнаю то усиливающийся, то стихающий голос Джоли, поющей о чистой любви. Я подавляю в себе смех, понимая, что если начну смеяться, то уже не смогу остановиться. Протянув руку к радиоприемнику, я переключаю его на волну другой радиостанции. Звучит что-то классическое, тихое, успокаивающее.

– Что, не являетесь поклонницей певчей птички по имени Джоли? – Сол пытается снова наладить дружеское общение со мной.

Между нами чувствуется напряжение. Я смотрю на татуировки на его руке. Одна из них – это латинское выражение «Carpe diem»[35], только в первом из этих слов отсутствует буква «е». Мое сердце смягчается. Он – еще только юноша. У меня, похоже, слабость к юным и проблемным представителям мужского пола – пропащим мальчишкам из Нетландии, выдуманной Джеймсом Барри[36].

Мой старый телефон уже немного подзарядился, и я включаю его. На дисплее появляется значок голосовой почты. Семь сообщений. Мой живот сжимается от мысли о том, что все они, наверное, опять от Сида, но, уже слушая первое из них, я осознаю, что оно от моей мамы, и настроение у меня приподнимается.

Они с Полли в безопасности – по крайней мере пока.

«Поездка была замечательной. Мы, правда, немного задержались, потому что здесь была забастовка. Бастовали вроде бы управленцы. Очень по-французски – много крика и жестикуляции на Гар-дю-Нор[37]…»

Я улыбаюсь тому, как смешно она произносит это французское название.

«…но, как бы там ни было, я позвоню тебе, милая, когда мы уже проедем по туннелю под Ла-Маншем. Полли сгорает от нетерпения с тобой увидеться. Она вела себя очень хорошо. Я буду по ней страшно скучать, Лори. Она дала мне новый импульс в жизни».

Телефон выключается: батарея опять разрядилась. Я на пару секунд чувствую себя воспрянувшей духом. Однако я знаю, что она еще не слушала моих сообщений на своем стационарном телефоне и не осознает возникшей опасности. Я снова начинаю возиться с зарядным устройством: оно, похоже, больше не работает. Ловлю себя на том, что грызу ноготь большого пальца. Я не делала этого со времен своего детства.

– Почему у вас два телефона? – Голос Сола выводит меня из задумчивости.

– Что?

– Два телефона. У вас их два. Мне просто стало интересно почему.

– А у тебя их, похоже, около пяти, – считаю я.

– Да. Но я человек непутевый. А вы – нет.

– О, я уверена, что ты очень даже путевый. – Однако я чувствую, что сейчас не время для дискуссий. – У меня их два потому, что…

Я не знаю, что сказать дальше.

– Потому, что…

– Потому, что есть один человек, с которым я разговаривать не хочу. Он знает номер этого телефона. – Я приподнимаю свой старый телефон.

– И кто он?

Я морщусь:

– Мой муж. Бывший муж.

– А почему вы не хотите с ним разговаривать?

Я на несколько секунд прислоняюсь головой к холодному стеклу.

– Это все очень сложно.

– Так ведь все всегда сложно, разве не так? – усмехается Сол. – Эх, любовь… Мне с женщинами жутко не везет.

С женщинами! Он ведь еще такой молодой.

– Что-то мне в это не верится, – говорю я.

Он, возможно, не очень чистоплотный, но все же весьма… весьма мужественный. Худоват, пожалуй, но в нем чувствуется сила, которую я не могу толком описать: под его кожей как будто лежит тонкий слой перекрученной стальной проволоки. Он – такой юноша, от которого, мне кажется, девушки его возраста вполне могут потерять голову. Они могут потерять голову от этих его проницательных глаз, которые видят человека насквозь. Он кажется равнодушным, надменным, отчужденным… А потому – привлекательным.

– Да-да, я непутевый. – Он пожимает плечами, засовывает руку в карман, достает табак. – Я падаю уж слишком больно.

Эти слова вызывают у меня удивление.

– Правда? – Я смотрю на него.

– Ага.

– А почему, как ты думаешь?

– Не знаю. Так со мной было всегда.

– У тебя сейчас кто-то есть? – Я вспоминаю случайно подслушанный телефонный разговор: в нем фигурировала какая-то «она».

– Не-а. – Он снова ухмыляется. – Вы собираетесь меня анализировать?

Моя очередь пожать плечами:

– Может быть.

– Сначала я проанализирую вас.

– Давай.

– Я бы сказал, что он ублюдок.

– Кто? – Я всматриваюсь в ночную темноту.

– Вы знаете кто. Ваш бывший.

Я уже собираюсь возразить, но затем останавливаю себя: какой смысл затевать спор?

– Может быть, – говорю я снова, но на этот раз более тихим голосом.

– Он вел себя мерзко, да?

Я кручу в руках телефон.

– Почему ты говоришь это?

– Вы прячетесь от него. Это понять нетрудно.

– Я вовсе не прячусь от него из-за того, что он вел себя мерзко, – говорю я. Но это неправда. Не совсем правда. – Я вообще-то не прячусь от него. Я просто… Я запуталась.

– Насчет чего?

– Я думаю… – Мне вспоминается тот отель. Я вижу, как мы с Эмили, хохоча, плещемся в огромном мраморном бассейне. Ее голубая тушь для ресниц расплывается по воде возле глаз. Неужели это происходило лишь вчера? – Понимаешь, моя подруга… моя самая лучшая подруга… она… она погибла. – Это слово меня едва ли не шокирует. – Но я думаю… Я думаю, что погибнуть должна была не она.

– Я уверен, что не она. Впрочем, какая там есть поговорка по этому поводу? – Он смотрит на меня. – Лучшие умирают первыми?