Читать книгу "Мир, который сгинул - Ник Харкуэй"

Если вы встанете перед Проектом «Альбумин» и поднимете голову, то само здание толком не увидите. Угловатый стильный фасад имеет ребристую поверхность, как у шестеренки или подошвы кеда. В него врезаны огромные железные двери, блестящие и неприступные, как греческие храмы, но с налетом последних архитектурных веяний. Дом так велик, что вблизи цельную картину увидеть невозможно. Если пройти чуть назад, весь вид загородит склон холма. Если вообще сойти с дороги, чего вам настоятельно не рекомендуют делать знаки «Осторожно, минное поле», вы почти наверняка подорветесь. Знаки выглядят скромно, но не лгут.

Даже если вам удастся взойти на холм целым и невредимым, вы не увидите здания целиком, потому что круглый год оно прикрыто кокетливой дымкой. Кусок восточного крыла утянет ваш взгляд в одну сторону, промельк заднего двора в другую. Проект «Альбумин» может стать вашей навязчивой идеей, вы отчаянно захотите разоблачить его тайны и проникнуть в манящие недра. Если так, вы очень скоро почувствуете: здание этого жаждет, ему не терпится стать жертвой враждебных военных действий, шпионского рейда, просто чтобы проучить нарушителей.

Несколько месяцев назад три чрезвычайно целеустремленных джентльмена провели отменный, в лучших традициях спецопераций, захват Проекта «Альбумин». Они хотели узнать тайны, столь очевидно кроющиеся за роскошным модерновым фасадом. Несколько недель они разрабатывали план, после чего нарядились в стильные черные костюмы и сделали дело: взорвали черный ход и, исполнившись верой в собственное могущество и героизм, шумно вломились внутрь.

Увы, все здание Проекта «Альбумин» – одна большая ловушка. Стены обиты замысловатыми металлическими панелями, создающими иллюзию огромного количества тайных дверей и проходов. Налетчикам понадобилось примерно двадцать девять минут, чтобы убедиться в полном отсутствии дверей. Очень скоро они узнали, что святая святых Проекта «Альбумин», его теплое загадочное сердце, в действительности ледяное и неприветливое, поскольку каждые полчаса оно затопляет комнаты и коридоры жидким азотом. Целеустремленных подтаявших джентльменов вынесли из здания чуть позже, когда смогли оторвать их от пола.

Все это я узнаю из дружеской болтовни с Ричардом П. Первисом. Вернее, с лейтенантом Ричардом П. Первисом. Он проезжает мимо парковки, сворачивает на маленькую подъездную дорогу за пустыми газовыми баллонами и цистерной с водой и тормозит у маленькой будки. На двери написано «Прораб», и Ричард П. Первис ведет меня внутрь. Конечно, никакая это не будка, а настоящий вход в Проект «Альбумин». Я едва не спрашиваю у Ричарда П. Первиса, нет ли тут бассейна с акулами-людоедами, которым можно скармливать вражеских шпионов. К счастью, я не допускаю этой роковой ошибки, поскольку очень боюсь, что ответ будет утвердительным. Здание даже не догадывается о собственной нелепости, но его себялюбие оправдано тем, что оно убивает людей.

Помещение будки плавно переходит в таинственный коридор с неровными сливочными стенами и решетчатым полом, уходящим вдаль, будто в старой фантастической киношке с чересчур оптимистичными прогнозами на будущее. Веселая незнакомка в форме здоровается со мной и вежливо просить раздеться. Я раздеваюсь. Веселая незнакомка не отворачивается. Если мои обнаженные гениталии и смущают ее, виду она не подает.

Она берет мою одежду и удаляется, а когда я остаюсь на месте, терпеливо просит идти следом. Я захожу в комнату, полную бесстрастных типов в халатах и масках, где меня подвергают тщательнейшему осмотру: бреют, колют, скребут, моют, дезинфицируют, дезинсектируют, проверяют на детекторе лжи, делают биопсию, томографию и рентген, после чего в новой (гадкой) одежде отправляют дальше, к рабочему месту некого генерала Копсена, который мне то ли лучший друг, то ли заклятый враг, и я начинаю думать, что все равно не смогу почувствовать разницу (впрочем, он мог бы и нажать ту кнопку, а не просто показать ее мне). Отец Лидии одаривает меня поросячьей ухмылкой и говорит: «Добро пожаловать в штат», как будто я здесь не в роли новобранца.

– Ты, наверное, удивляешься, зачем я тебя позвал, – говорит генерал Копсен, когда перед нами поднимается хай-тековая решетка, и мы проходим в шестиугольный тоннель, стены которого покрыты чем-то подозрительно смахивающим на волосы. Генерал хочет, чтобы я счел его слова забавными. Так я и поступаю, насколько это в моих силах. Он кивает в ответ на мою кривую улыбку и не привязывает меня к мокрому электрическому стулу. – По правде говоря, ты один из тех, на кого я возлагаю самые смелые надежды. Мои мальчики. Девочки, конечно, тоже, но я всех называю мальчиками. Ты один из лучших. Стойко все выдержал, не сдался, молодец! Криспен говорит, ты еще и умен.

Я недоуменно смотрю на него. Джордж Копсен мутит воду. Чудище, несущее электрическую смерть, пустило слезу. Он хочет быть любимым. Он забыл прошлое, принял меня в семью полоумных изыскателей и женит на одной из своих дочерей (не на Лидии). Генерал Джордж Копсен строит из себя папочку.

– Скверное было дельце, – говорит он. – Нам дали план. Сказали: «Найдите как можно больше террористов, они точно есть!» Пришлось подыгрывать. Спасать лучших. Ты один из лучших, конечно. Один из моих мальчиков.

Я мимоходом спрашиваю себя, что произошло с остальными. Их судили? Держали в неведении? Освободили, но записали в вечные подозреваемые? Или они попросту исчезли? Я взбешен: генерал вынудил меня радоваться тому, что я теперь один из «его мальчиков».

Он обнимает меня за плечо – как ни в чем не бывало, будто по моей коже не бегут мурашки и меня не тошнит всякий раз, когда он подмигивает. Мы идем по очередному фантастическому коридору к самому сердцу жуткой муравьиной фермы. Коридор залит светом, не поддающимся мгновенному анализу, и потому я не могу гадать, какое действие он оказал бы на землероек и землеройкоподобных – разве рискну предположить, что они бы безмятежно, широко распахнув глаза, любовались мягким обнадеживающим свечением. Здесь нет прямых углов, и из самых неожиданных мест торчат пенистые шипы, приглушающие звуки и исключающие определенные виды шпионажа, с теоретическими основами которых я не знаком, но для осуществления которых требуются ровные поверхности и симметрия. Спешно пресекаю этот ход мыслей – еще додумаюсь до чего-нибудь опасного, за что меня потом убьют.

Наконец мы поворачиваем за угол, и вместо очередной асимметричной двери или замысловатой лестницы я вижу перед собой кривую комнату, полную людей. Все они заняты чем-то, что вынуждает их мрачнеть и задумчиво жевать нижнюю губу. Вопреки мудрым советам стоматологов многие грызут ручки и карандаши, а у одного на губе большое синее пятно, и Джордж Копсен ведет меня к нему.

– Он тут самый главный, – благоговейно и с любовью произносит генерал. – Умен, как я, ты и все здесь вместе взятые. Именно он создал «Альбумин». Ты будешь с ним работать! – Он словно говорит о «Роллинг Стоунз» или Одри Хепберн. Я торчу под землей, в безумном футуристическом муравейнике, а на нашей предыдущей встрече босс играл со мной в запрещенные пытки, зато я буду работать с создателем архитектурного стиля, предназначенного для убийства людей. О да, сэр, это все меняет. Несмотря на спешку, я замираю и озираюсь по сторонам, переваривая, куда катится моя жизнь. Должно быть, Копсен принимает это за восхищение.