Читать книгу "Рокоссовский - Борис Соколов"

Конев 5 октября еще не смог правильно оценить масштаб нависшей над его войсками опасности. Он видел угрозу Вязьме только с юга, от Спас-Деменска, но не знал, что к городу стремится и северная группировка немцев, что именно здесь планируется замкнуть кольцо окружения. Но если этого не знал Конев, то еще меньше это мог знать Рокоссовский, не располагавший сведениями о положении на фронте других армий Западного и Резервного фронтов. И никак нельзя обвинять Константина Константиновича в трусости. И. Н. Смирнов предполагает, что Рокоссовский мог бы двинуться навстречу выходящим из окружения войскам, чтобы организовать их прорыв. Но реальным в этом случае, в условиях отсутствия связи с находящимися в «котле» войсками, было бы только то, что Рокоссовский подчинил бы себе одну из встреченных дивизий и вместе с ней попытался бы прорваться на восток. В этом случае, если бы повезло, он прорвался бы к своим и, как и было в дальнейшем, возглавил бы войска на Можайской линии обороны. Но при прорыве он мог бы погибнуть или попасть в плен, и тогда его военная карьера в Великой Отечественной войне была бы закончена. Еще с большей вероятностью такая судьба ждала бы Рокоссовского, если Конев оставил бы Рокоссовского во главе прежних дивизий 16-й армии, оборонявшихся в районе Ярцева. Тогда шансов выбраться из кольца у него практически не было бы.

Можно сказать, что Рокоссовскому в какой-то мере повезло. Но обвинять его в трусости было никак нельзя. В Вязьму командарм прибыл не самовольно, а по приказу командующего фронтом. Когда же в Вязьму вошли немецкие танки, а связи с перебиравшимся на новое место штабом фронта не было, Рокоссовский должен был принимать решение, двигаться ли на запад, чтобы попытаться найти какие-то из подчиненных ему дивизий, или отступать на восток, пока еще немецкое кольцо не вполне сомкнулось. Константин Константинович понимал, что произошла катастрофа. И он принял решение отступать на восток, чтобы попытаться создать хоть какой-то заслон на пути к столице. Ведь в тот момент штаб 16-й армии был единственным армейским штабом Западного фронта, оказавшимся вне кольца окружения. И он смог подчинить себе только одну из дивизий, находившихся поблизости и успевшую пройти под еще не плотное кольцо окружения.

Константин Константинович понимал, что войскам, избежавшим окружения, необходимо как можно скорее оторваться от противника и создать оборону на новом рубеже. Бывший командующий артиллерией 16-й армии маршал артиллерии В. И. Казаков свидетельствует:

«Прибыв в указанный район, штаб армии расположился восточнее Вязьмы. Мы все еще не имели связи со штабом фронта. Дивизии, которые должны были войти в подчинение 16-й армии, выдвигались на рубеж западнее города. С ними тоже не было никакой связи.

Тогда К. К. Рокоссовский и А. А. Лобачев решили поехать в Вязьму и там из горкома партии попробовать связаться по ВЧ с Москвой. Но вскоре после их приезда в городе появились фашистские танки. Это были передовые части 3-й и 4-й вражеских танковых групп. Танки остановились на площади около горкома. Рокоссовский и Лобачев, миновав занятые гитлеровцами улицы, вырвались из города и вернулись в штаб.

7 октября к Вязьме подошли и главные силы противника, отрезав наши войска, находившиеся западнее и юго-западнее города.

Обстановка сложилась тяжелая. Связь со штабом фронта и с войсками, оборонявшимися западнее Вязьмы, была утеряна. Между штабом армии и ее дивизиями действовали войска противника. К. К. Рокоссовский собрал ближайших помощников и объявил свое решение направить в войска офицеров штаба. Они должны были пробраться через занятую гитлеровцами территорию и поставить дивизиям задачу на прорыв в северо-восточном направлении. Штаб армии командующий решил перевести в Туманово, расположенное в 8–10 километрах от автострады — между Вязьмой и Гжатском.

Назначенные начальником штаба М. С. Малининым офицеры отправились искать выделенные нам новые дивизии. Штаб армии, переехав в Туманово, оставался там до утра, ожидая донесений от войск. Связи все еще не было, хотя начальник связи армии полковник П. Я. Максименко делал все возможное, чтобы установить ее. Наконец удалось связаться с 18-й ополченской дивизией под командованием генерал-майора П. Н. Чернышева. Получив задачу, дивизия начала пробиваться в направлении Туманова.

К. К. Рокоссовский приказал выслать несколько групп разведчиков в направлении Гжатска и на автостраду восточнее Туманова. Подойдя к автостраде, разведчики натолкнулись на вражеских автоматчиков. Завязалась перестрелка.

После этого был созван расширенный Военный совет. Собрались мы в полуразрушенном блиндаже в лесу, где до нас располагались какие-то тыловые части. Шел мелкий дождь. Перекрытие блиндажа кое-где протекало. Было холодно и сыро. Дожди не сулили ничего хорошего. Нам предстояло двигаться по проселочным и лесным дорогам, которые при такой погоде очень скоро должны были стать труднопроходимыми. А это предвещало новые беды.

Мнения, высказывавшиеся на Военном совете, были различны.

Первым обсуждалось предложение об организации сильного отряда из личного состава штаба и полка связи для прорыва по автостраде на Гжатск. Многие надеялись, что там мы найдем штаб фронта. Кстати сказать, член Военного совета армии А. А. Лобачев, считая, что штаб фронта находится в Гжатске, накануне пытался лично убедиться в этом. Он поехал в Гжатск на броневике, минуя автостраду. Но вблизи города его обстреляли из мелкокалиберной противотанковой пушки. В броневик попало три бронебойных снаряда. Один из них угодил под сиденье и лишь чудом не взорвался, замотавшись в ветоши.

Но вернемся к заседанию Военного совета. Некоторые предлагали оставаться на месте, подождать подхода наших дивизий из-под Вязьмы, а затем начать активные действия. Командующий спокойно слушал каждого выступающего, и трудно было понять, как он относится к этим планам. Все ждали, что скажет Рокоссовский, какое из двух предложений он примет.

Константин Константинович отверг план прорыва к Гжатску по автостраде, так как это не сулило ничего, кроме бесславных жертв и разгрома штаба: судя по данным разведки, количество войск противника на автостраде с каждым часом увеличивалось. Сидеть на месте и пассивно ждать, когда подойдут наши дивизии, командарм тоже считал невозможным. В такой запутанной и быстро менявшейся обстановке это означало надеяться на авось.

Спокойно и уверенно Рокоссовский объявил свое решение, пожалуй, единственно верное в создавшейся обстановке. Командующий решил отвести штаб на 20–30 километров от автострады и обойти Гжатск с севера, рассчитывая выйти в расположение своих.

Были организованы три колонны из личного состава штаба и рот полка связи. Центральную колонну возглавлял К. К. Рокоссовский. Вместе с ним отправились член Военного совета А. А. Лобачев и начальник штаба М. С. Малинин. Левой колонной командовал, если не ошибаюсь, командир полка связи. Командовать правой колонной было приказано мне.

Мы выступили вечером 7 октября. А через два-три часа разведка центральной колонны встретила части 18-й дивизии генерал-майора П. Н. Чернышева, которые двигались примерно в том же направлении, что и мы. Наши силы умножились».