Читать книгу "Избранники времени. Обреченные на подвиг - Василий Решетников"

Удар по Берлину выглядел неброско – к району целей добрались всего лишь 6 кораблей – 3 ТБ-7 и 3 Ер-2, но и домой возвратились не все. На обратном пути корабль Водопьянова из-за штурманской небрежности неожиданно напоролся на Кенигсберг и, попав под мощный зенитный обстрел, получил несколько опасных пробоин. Из топливных баков потек бензин. Стало ясно: до линии фронта не дотянуть. Когда моторы остановились – под самолетом была Эстония. Машину, попросив не мешать ему, на низкорослый лес, среди болот и кочек, не выпуская шасси, посадил Водопьянов. Экипаж был цел, но еще не спасен – тут уже орудовали немцы.

Быть бы беде, да в экипаже вторым пилотом был Эндель Карлович Пусэп – эстонец, уроженец Сибири, никогда прежде в Эстонии не бывавший, но прекрасно владевший языком предков.

Ему-то и удалось, найдя поддержку и помощь у местных жителей, вывести экипаж к советским войскам.

Сталин сразу же после возвращения скитальцев на свой аэродром вызвал к себе Водопьянова. Михаил Васильевич, надо думать, уже понимал, чем может кончиться для него этот грозный вызов. Но когда Сталин просто сказал ему, что боевой вылет прошел плохо и ему лучше не браться за командование дивизией, он от радости чуть не упал на колени:

– Да, товарищ Сталин, я летчик, мне летать надо, а командовать – это не мое дело.

Водопьянов остался в дивизии и в генеральском чине некоторое время летал на боевые задания как рядовой командир корабля. А потом и вовсе ушел военпредом на завод, где строили ТБ-7. И тем был счастлив.

Дивизию же Сталин передал полковнику Голованову. А еще через полгода, в обстоятельствах, о которых уже шла речь, генерал Голованов возглавил АДД. Командовавший до той поры Дальнебомбардировочной авиацией генерал Леонид Антонович Горбацевич, чем-то не приглянувшийся Сталину, получил от него другое крупное назначение и в конце июля 1942 года под немецкой бомбежкой Мичуринского аэродрома погиб.

Возрождение

Голованов дал о себе знать не мелкими уколами и разного рода указаниями насчет наведения порядка и своевременных докладов, с чего обычно, даже на войне, начинали вступающие на более высокие посты новые назначенцы. Тут все пошло по-крупному, с нарастанием: боевые действия дальних бомбардировщиков постепенно были переведены на ночное время и приняли характер сосредоточенных ударов полковыми группами, а то и силами нескольких полков по наиболее важным объектам противника. Со временем определились оперативные формы применения и более крупных сил.

Преобразились и боевые порядки, вобрав в себя черты вполне современной классики ведения ночной воздушной войны: в их эшелонах четко обозначились главные, ударные силы и группы обеспечения удара – поиска целей, осветителей, маркировки и контроля.

И, конечно же, воспряла навигация: уже в ближайшие месяцы на огромных пространствах нашей прифронтовой территории образовалась сеть радионавигационных точек и светомаяков, заметно упростившая условия ночного самолетовождения.

Это был, несомненно, качественно новый уровень штурманского обеспечения боевых действий, но выше подняться не удалось. Правда, Голованов пишет, что «радионавигация и радиолокация были у нас в АДД основным способом самолетовождения», но тут следует все же сказать, что основным способом самолетовождения в те годы все еще оставалась так называемая, по довоенной терминологии, компасная навигация – приборное счисление пути и сличение карты с местностью. Именно она, и только она обеспечивала детальную ориентировку и точный выход на цель. Что касается радионавигации, то ей было суждено осуществлять лишь общую ориентировку и, следовательно, играть вспомогательную роль, а радиолокации вообще не существовало. А вот астронавигация в звездные ночи на дальних маршрутах нас иногда выручала.

Но главное, неоценимое, что отличало то время от недавнего, заключалось в том, что нам стали подавать новенькие самолеты: на АДД с полной нагрузкой уже работало три крупнейших авиазавода. И хотя часть полков продолжала вооружаться переделанными под боевые гражданскими самолетами, а некоторые – американской, по лендлизу, техникой – основу боевого самолетного парка составляли Ил-«четвертые». На должном уровне поддерживался промышленным производством и боевой состав дивизии Пе-8.

Мы почувствовали, как возрождались силы Дальнебомбардировочной авиации в обновленном качестве. В руках Верховного главнокомандования АДД постепенно утверждалась как мощная дальнобойная и наиболее маневренная ударная сила. Во всем этом была огромная заслуга Александра Евгеньевича Голованова – человека высокой энергии и здравого мышления.

Уже в те весенние дни сорок второго года заметно возросла, все более увеличиваясь, глубина и мощь наших ударов. Одной из первых дальних целей оказался гитлеровский командный пункт в Ангербурге – небольшом городке Восточной Пруссии, где, по данным разведки, будто бы пребывал сам Гитлер. Задача возникла внезапно, и к вечеру 27 мая мы поднялись в воздух.

Не стал бы я затрагивать эту, кстати, малоудачную бомбежку, если бы один из ее, в общем-то, вполне рядовых на войне эпизодов странным образом не прорвался эхом за кремлевские стены и не получил неожиданную развязку.

В ту грозовую и мутную ночь к целям все же пробилось немало смельчаков. Среди них был и экипаж Николая Тарелкина. Но домой он не вернулся. Случилось то, что бывало частенько – при отходе от цели отказал правый мотор, и, когда высота иссякла, Тарелкин посадил самолет на лесное озеро.

Линия фронта лежала на меридиане Великих Лук. До нее, если по прямой, километров 120. Лесами, болотами, по весеннему половодью ребята только на восьмые сутки, вконец измученные, в кровь ободранные, заросшие и голодные вышли к своим. Радость была безмерная, одуряющая, но… короткая. Доставленных в штаб, их тут же разоружили и под конвоем направили в лагерь НКВД, предназначенный для следственной работы по проверке благонадежности вернувшихся из-за линии фронта. Таких лагерей с декабря 1941 года отгрохали великое множество и к лету успели заполнить. У нашей родимой власти мы все были на подозрении.

В полку уже смирились с очередной потерей, как вдруг неведомыми путями примчалась в полк весточка: Тарелкин назвал место своего пребывания и просил выручить.

Командир нашего полка Герой Советского Союза майор Василий Гаврилович Тихонов нашел на карте совсем рядом с дислокацией лагеря аэродром и приказал командиру эскадрильи капитану А. И. Галкину, снабженному всеми возможными полномочиями, немедленно вылететь на боевом самолете в район лагеря и доставить экипаж в полк.

Да не на тех напали!

Несмотря на просьбы, уговоры и крутые, в басовых регистрах, обороты речи – лагерное начальство ни под каким видом не намерено было уступать Галкину. Тот потрясал документами, ругался и клялся – как в стенку.

– Не положено. Имеется приказ!

Видя в конце концов полную бессмысленность своих усилий, Александр Иванович упросил начальника лагеря разрешить Тарелкину и его штурману Дедушкину хотя бы проводить его к самолету. Просил и за радиста, но тому, вероятно, как младшему командиру, отказано было напрочь.