Читать книгу "Кто убил Влада Листьева? - Юрий Скуратов"

Егерь вжал голову в плечи. Кржижановский не сдержал усмешки, покосился на егеря.

— Пуганые какие вы все! В Россию бы вас! — Он завернул пробку, отложил фляжку в сторону, проворно выхватил из груды мяса большой кусок страусятины.

— Птичье мясо усваивается лучше всего. — Впился крепкими зубами в кусок. — В общем, ты не бойся, родимый, мы никуда не уйдем. Даже если мы уйдем, то на наши места посадим своих людей, таких же, как мы. Они будут делать то, что мы им прикажем. Эту азбуку еще никто не отменял и никогда не отменит. Вот, дорогой Сергей Иосифович, такие пироги…

— Хорошие пироги! — Бейлис от этих слов повеселел, в уголках глаз его образовались добродушные морщинки-лучики. — И живем хорошо. Как в рекламной паузе.

— В России много бессмысленного. В том числе и реклама. Например, зачем рекламировать водку? А мы рекламируем. — Кржижановский вновь извлек из груды мяса свежий, сочный, с одного края обгорелый кусок, вонзил в него зубы, оторвал часть. — Все-таки шашлык, когда он замаринован по всем правилам, проперчен и напоен вином, много лучше, чем парное мясо, зажаренное на углях.

— С грузинской кухней вообще неспособно сравниться что-либо. Больше всего на свете люблю грузинскую кухню. Самое главное — вкусно, и нет в ней таких изысков, как, допустим, в казахской кухне, где из головы барана выковыривают глаз, затем это огромное студенистое яблоко на кончике ножа протягивают почетному гостю. Дескать, чтобы он всегда имел хорошее зрение… Тьфу!

— Ну, могут и не глаз подать на кончике ножа, а отрезать ноздрю, например. — Кржижановский швырнул недоеденный кусок мяса в затухающий костер. — Вместе с соплями.

— Тоже бывает.

— Теперь еще раз вернемся к нашим баранам, Сергей Иосифович… Чтобы никогда больше не возвращаться.

Живи спокойно. Тебя никто никогда никому не сдаст, никто никогда не тронет. Ты не по зубам ни генеральному прокурору, ни министру внутренних дел, ни директору ФСБ. Понятно?

Бейлис еще больше повеселел.

— Так точно, — сказал он. — Понял, что такое езда сто шестьдесят на шестьдесят и снова на сто шестьдесят.

— А что это, собственно?

— Езда мимо гаишника.

Кржижановский пошевелил губами, повторяя цифры — сто шестьдесят, шестьдесят, снова сто шестьдесят, — рассмеялся:

— А ведь точно! Лихо!

Из кустов неожиданно высунулась бородатая горбоносая морда с маленькими влажными глазками. Бейлис потянулся к штуцеру.

— Кто это?

Егерь произнес что-то по-английски.

— Кто это?

— Говорит, что антилопа-гну, но уж очень на гну зверь не похож. Рожа слишком страшная.

— У нас в плане есть охота на антилоп гну?

— Есть.

Бейлис подтянул к себе штуцер, с лязганьем передернул затвор, вскинул винтовку — антилопы гну не было.

— Вот козлиная морда! — выругался Бейлис.

В тот день они завалили одну антилопу гну — на ужин. Больше стрелять не стали, всякая стрельба в переполненной зверьми саванне была похожа на обычное, очень неинтересное убийство. Что Бейлис не замедлил отметить.

— Обычно и уже неинтересно это…

Кржижановский, стряхивая с охотничьей куртки пыль, добавил:

— Об этом говорят многие охотники, бывающие в Африке.

Воздух перед закатом загустел, сделался рябым, звонким от птичьих криков и треска цикад, в ряби прорезались яркие красные пятна, они сливались, смыкались друг с другом, занимали все больше и больше пространства и постепенно сомкнулись с землей: небо стало кровянисто-красным, холодным, чужим, и земля стала такой же кровянисто-красной…

— Не хотел бы я оказаться сейчас в саванне среди зверей, — задумчиво проговорил Кржижановский, потягивая из толстобокого квадратного стакана виски.

На ночлег они остановились в небольшой деревянной гостинице, расположенной посреди саванны. Гостиница напоминала дом помещика-колониста: одноэтажная, очень уютная, с большим камином в холле и дорогими леопардовыми шкурами, развешанными на стенах.

— Неплохо бы привезти такой сувенир в Москву, — сказал Бейлис, ткнув пальцем в одну из шкур.

— Нет ничего проще. Были бы деньги.

— Деньги есть.

— Значит, и шкура есть.

В Москву Бейлис вернулся с леопардовой шкурой — в память об африканской охоте. Кржижановскому он тоже купил леопардовую шкуру. В подарок.

— Чтобы дружба наша была крепче, — сказал он, — чтобы было что вспоминать. Например, африканские закаты.

— Закаты в Африке действительно прекрасны. Я объездил весь мир, но нигде не видел таких закатов. — Вид у Кржижановского сделался грустным, подтянутое жесткое лицо его неожиданно обвисло, ему не хотелось уезжать из прекрасного места, где они провели пять роскошных дней.

66

В Москве было по-прежнему слякотно, раскисшая зима совсем не была похожа на зиму, с неба валила липкая холодная мокреть, которая приставала к шинам автомобилей, к ногам пешеходов, ее растаскивали, улицы от грязи делалось неряшливыми, и никакие усилия навести порядок цели не достигали.

После поездки в Африку Бейлис стал спокойнее, в нем появилась прежняя уверенность, глаза заблестели по обыкновению насмешливо, молодо и одновременно жестко, чувствовалось, что человек этот обладает характером беспощадным. Такие люди при достижении цели не останавливаются ни перед чем.

Он добрался до своего офиса, молча отстранил рукой кинувшуюся к нему навстречу и радостно защебетавшую секретаршу по имени Люсинда, сел за стол и включил компьютер.

Это был головной компьютер, командирский, самый мощный, куда стекались сведения со всех компьютеров первого и второго рядов, а в компьютеры второго ряда сливались сведения компьютеров третьего ряда, в компьютеры третьего ряда — сведения компьютеров четвертого ряда. И так далее — до седьмого ряда. Был еще восьмой ряд, но он был чисто хозяйственным, вспомогательным и никаких задач не решал.

Бейлис размял пальцы и ввел первый код, побарабанил по подлокотнику кресла, ожидая, когда код сработает… Потом ввел второй код, затем третий. Секретность у него в фирме была такая, какой не было даже в Министерстве обороны.

И правильно, в Министерство обороны налоговая полиция не заглядывает, а к нему заглядывает регулярно.

Бейлиса сейчас интересовали лишь несколько цифр, точнее, их движение за короткий период — ослепительную африканскую неделю, то время, пока он отсутствовал. Общий оборот, прибыль, потери, перевод денег за рубеж на счета, известные лишь ему да двум доверенным лицам. Больше доверенных лиц быть не может, тогда это уже колхоз. А что знают колхозники, то знает весь белый свет.

Когда на мерцающем сером экране стали выплывать цифры, он удовлетворенно качнул головой. Оборот, сделанный всеми его кампаниями, составил более десяти миллионов долларов, прибыль — около миллиона. Так бы работать всегда! Вот что значит, когда дело налажено, шестеренки крутятся без всякого присмотра с его стороны, без дополнительного смазывания, без палок, которые суют в зубчатые передачи разные Влады, точнее, пытались совать. Но нет Влада, смолотили его железные шестеренки прекрасной ельцинской действительности… И хорошо, что нет.