Читать книгу "Такой я была - Смит Эмбер"

– Что ты натворил? – Я начинаю плакать и теряю голос.

– Ты о чем вообще?

– Ты даже не догадываешься, что наделал! Ты сделал только хуже! Сказал всем, чтобы не лезли ко мне, да? Так вот – теперь все только хуже! Ты хоть понимаешь, что натворил? Или тебе плевать? Ненавижу тебя, ненавижу! – Слезы катятся по щекам. Я напрягаю голос, чтобы донести до него, как сильно он меня обидел, но задыхаюсь, и слова постепенно сходят на нет. – Ненавижу тебя! Ненавижу, ненавижу, ненавижу… ненавижу… нена… вижу… нена… – Я замечаю, что его губы движутся, но совершенно не слышу, что он кричит. Мне хочется драться. Ярость ослепляет и оглушает. Мне хочется подраться с ним и биться до смерти.

– Иди, хватит! Хватит! – повторяет брат. Я понимаю, что он держит меня за запястья, а все потому, что я бью его по груди кулаками. – Ты можешь успокоиться, черт возьми, сесть и просто рассказать мне, что случилось? – Он помогает мне сесть, но не отпускает мои запястья. А я смотрю на его руки и вижу, что костяшки пальцев опухли и покраснели, кожа ободрана, на ней корка засохшей крови. Значит, они подрались – Джош и Кейлин. Вот о чем говорили те двое.

– Ты что, избил его?

– Иди, ты не понимаешь, что произошло…

– Нет, это ты не понимаешь! Ты не понимаешь, что произошло! – всхлипываю я.

– Иди, у меня не было выбора, – продолжает он, как всегда, совершенно меня игнорируя.

– Как же не было – был! Ты мог бы позволить мне со всем разобраться! Все было прекрасно, а теперь… – Но как я могу рассказать о том, что только что случилось? Как признать, что если бы те парни захотели, они бы смогли сделать со мной, что угодно? И я даже не отпиралась. Я была слабой. Чертовой размазней, как и всегда, – и, кажется, все в курсе, что я такая. И всегда были в курсе. Признаться в этом слишком унизительно. – Когда ты вообще успел его увидеть? – спрашиваю я.

– Перед Новым годом. Мы были на вечеринке, пили, а потом какие-то ребята начали говорить всякую дрянь… с его слов. Иден, то, что он им наплел, я ни за что на свете не хотел бы слышать о своей младшей сестре! И он сам заявился следом, напился и начал нести полную ерунду, какую-то больную хрень… И мы сцепились, ясно?

– Сцепились? Отпусти меня. Что это значит – сцепились? Отпусти!

– Да нет же, ты меня пугаешь! – кричит брат в ответ. – У тебя крыша поехала! Ты меня пугаешь! Не отпущу.

– Дай! Мне! Уйти! – с каждым словом я выдергиваю руки.

– Не бей меня больше. Я серьезно, Иди, – тихо произносит он и крепче сжимает мои запястья. Мы смотрим друг на друга, кипя затаенным чувством вражды, которое, кажется, сейчас захлестнет нас обоих. Но он выпускает мои руки.

– А что он им наплел? Что они говорили, Кейлин? – Я снимаю куртку и вытираю слезы рукавом рубашки.

Брат откидывается на спинку дивана, скрещивает руки на груди и сидит насупившись, как ребенок.

– Я даже повторить это не могу.

– Если все так плохо, значит, это не его слова. Он не такой… ты просто его не знаешь! Он даже не пьет. Ему не нравится быть среди пьяных. Он правда был на той вечеринке или ты его выследил?

– Иди, – Кейлин смотрит на меня и улыбается. – Брось, ему достаточно было сболтнуть одно слово этим ублюдкам, ясно? Они все узнали от него, и неважно, с чего все началось. Он был на той вечеринке. И напился в хлам, слышишь? Черт, Иди, как можно быть такой наивной? – он смеется.

– Это ты наивный! Неужели ты решил, что они спустят тебе такое с рук?

Мои слова заставляют его задуматься – до него вдруг доходит, что он не всесилен и не способен больше контролировать всех и вся.

– Тебе кто-то что-то сказал? У него хватило наглости с тобой заговорить?

– Не у него – я его вообще сегодня не видела.

– Тогда кто это был? – спрашивает он. – Кто?

– А что? Хочешь вконец все испортить? Может, тебе надо, чтобы меня убили? Тогда ты успокоишься, нет? И не надо будет меня стыдиться.

– Иди, прекрати. Не говори так. – Кейлин пытается меня обнять. – Ты знаешь, что я не… Иди…

Он напрасно зовет меня. Меня уже нет в гостиной.

Как можно громче хлопаю дверью комнаты.

Поворачиваю замок на девяносто градусов и опускаюсь на пол.

И вдруг все внутри затихает. И в голове затихает. Как будто все эмоции, все реакции, все мысли истощились, и мне нечего больше предложить ни Кейлину, ни себе самой.

Я слышу его крики в коридоре, слышу, как он колотит в дверь.

– Иди. Иди? Иден! – Бам, бам, бам. – Открой эту чертову дверь! – Он дергает дверную ручку, пытаясь войти. – Иди, с тобой все в порядке? Иди, хватит!

Я ничего не отвечаю. Ничего не делаю. Ничего не чувствую.

– Пожалуйста, Иди, – тихо, почти печально произносит брат. – Иди, прошу. – Я слышу его дыхание – он дышит как-то странно, прерывисто. Но нет, это не просто дыхание… Постепенно до меня доходит, что Кейлин плачет. А я стою на коленях по ту сторону двери, в своей комнате, которая словно находится в другой галактике, и чувствую абсолютную пустоту внутри. Я как будто мертвая. Он еще раз дергает ручку, а потом наступает тишина. Я лишь слышу, как закрывается входная дверь, а потом под окном заводится его машина.

Я пропускаю спектакль под названием «семейный ужин», где мы играем роли любящей нормальной семьи – увы, у меня нет дублера. Сыграв свои роли заботливых матери и отца, мама с папой отправляются спать, а Кейлин (в роли правильного, внимательного старшего брата) выманивает меня из комнаты лучшим блюдом на земле. Это знаменитый пицца-сандвич Кейлина Маккрори, рецепт которого содержится в названии: бутерброд с начинкой для пиццы. Соус, тонна тертого сыра, пепперони и грибы, черные и зеленые оливки, и все поджарено в бутерброднице до идеальной золотистой маслянистости. Невозможно вкусное, проверенное временем лакомство, которое никогда его не подводило. Вот и на этот раз я не могу устоять.

Мы до ночи не спим, совсем как в детстве. Уменьшив громкость телевизора, передразниваем актеров рекламных роликов, смотрим жуткие клипы 1990-х и искренне смеемся над дурацкими детскими мультиками. А когда я засыпаю на диване, Кейлин укрывает меня старым, колючим, пропахшим пылью, но очень теплым одеялом из чулана в коридоре. Хотя бы временно между нами мир.

На следующий день я встречаю Джоша в школе. Вид у него не очень – фиолетово-зеленый фингал под правым глазом, левая скула поцарапана, а синяк на челюсти уже успел пожелтеть. Увидев, что я иду навстречу, он пристально смотрит на меня, как будто я что-то говорю, а он вслушивается. Я собираюсь сказать, что то, что сделал мой брат, не имеет ко мне никакого отношения, а то, что сделали его друзья, не имеет никакого отношения к нему. Я собираюсь извиниться. Помириться. Мне даже хочется сказать ему, как я соскучилась, как я хочу, чтобы мы снова были вместе, на этот раз по-настоящему. Я правда хочу сказать ему все это. Правда.