Читать книгу "Петербургские ювелиры XIX – начала XX в. Династии знаменитых мастеров императорской России - Лилия Кузнецова"

Особенно выигрышной оказалась платинистая сталь, не случайно прозванная «алмазной», так как, «будучи выточена и закалена, без отпуска, она резала стекло, как диамант, рубила чугун и железо, не притупляясь».[205]

Архипов придумал исполнить из самого первого «намыва» платины изящную вазочку-чернильницу, высотой в 17,5 см для отсылки в Петербург. Тут ему пригодилось и недолгое пребывание на казённом Локтевском заводе, где тщательно вытачивали по присланным из Петербурга проектам восхитительные вещи из местных цветных камней, дополняемые потом уже в столице бронзовым декором. Во всяком случае, заведующий лабораторией Кушвинского завода воспользовался, отчасти переработав, понравившимся эскизом, по которому вполне могли в самом начале XIX века исполнить две парные вазы из красного порфира.[206]

Создатель необычной вазочки задумал в одной чернильнице соединить богатства Урала, славного платиной, золотом, медью, а особенно железом, из которого выплавляют чугун и сталь.

С полуяйцевидным, кажущимся матовым, платиновым туловом контрастирует подпирающий его изящный «воротничок» из аккуратно вырезанных из воронёной стали листочков, нахлобученный на тонкую ножку, так великолепно отполированную, что голубоватые блики пробегают по её поверхности, раскрывая всю красоту стали. Плоская крышка с конусовидным выступом в центре исполнена также из привычно серебристой, не менее ослепительно обработанной, скорее всего, «алмазной» стали. Конус завершает целая композиция, выполненная из золота: в пучок листьев заключён трубчатый цветок, в сердцевинке таящий изящно проработанную чешуйчатую шишку. Дивная «вазочка» закреплена на элегантном постаменте-плинте, вероятней всего, исполненном из платинистой красновато-фиолетовой меди с голубыми пятнами, украшенном тонко гравированной пространной надписью, напоминающей о месторождении российской платины: «Царево-Александровский Рудник / Обретен 1824 г. августа 30 дня / Гороблагодатские Заводы / Кушва».

Чернильница. 1825 г. Платина, золото, сталь; чеканка, гравировка, полировка, воронение. Высота 17,5 см, диаметр чаши 6 см. ГЭ

Конечно же, самодержец был приятно поражён, что платину, которую он держит в руках, нашли именно в день его тезоименитства, когда повсюду отмечался праздник Св. Александра Невского.

Императору Александру I настолько понравился элегантный подарок, присланный от уральцев, что 16 февраля 1825 года он повелел передать «чернилицу» на вечное хранение в Эрмитаж.[207]

Уже в 1828 году на Урале добыли почти 1600 кг платины. Однако промышленность в ней пока не нуждалась, а ювелиры брали лишь по 1–2 кг в год. Слишком уж строптивым оказался похожий на серебро металл. Ведь в то время ни одна из существовавших плавильных печей не могла нагреть платину до её температуры плавления в 1773,5 С°.

Теперь помог своими исследованиями петербургский инженер П.Г. Соболевский, основатель «Соединённой лаборатории Департамента горных и соляных дел, Горного кадетского корпуса и Главной горной аптеки», получавший по повелению Николая I сверх жалованья, «доколе на службе пребывает», по 2500 рублей в год «в примерное вознаграждение».[208] Благодаря его изысканиям в России с 1828 по 1845 год успели отчеканить из 899 пудов 30 фунтов (почти 15 тонн!) платины монет, достоинством в 3,6 и 12 рублей, на сумму в 1,4 миллиона.

Долго не давалась платина ювелирам. Но вот табакерку из неё 30 июня 1829 года, накануне берлинского праздника «Белой Розы», преподнёс русской императрице Александре Феодоровне прусский мастер Иоганн-Генрих «Госсауэр» (Хоссауэр), за что удостоился от неё получения золотых часов стоимостью в 300 рублей.[209] В то время маститый придворный ювелир прусского короля уже располагал собственной «Фабрикой изделий из платины, золота, серебра, бронзы, позолоченной и серебряной меди в английском вкусе», и его работы пользовались большой популярностью не только на родине, но и далеко за её пределами.[210]

Вскоре и Иоганну-Вильгельму Кейбелю удалось освоить непокорное «серебришко», секретом обработки которого в середине XIX века владел ещё только петербургский мастер Жан Берель. Прибыл он в Петербург из Франции в 1800-е годы, вписался в цех мастером золотых дел и ювелиром. Считался одним из лучших мастеров Петербурга и первым, кто освоил работу в платине. Своему ремеслу он выучил сына Арманда, получившего в 1832 году статус подмастерья, а вскоре на законных основаниях вступившего в иностранный цех золотых дел мастером Армандом Берелем. Обычно Жан Берель выгравировывал на своих изделиях: «BEREL A S-t PETERSBOURG». В 1838 году исполнил кофейник и молочник для Аничкова дворца, а в 1841 году создал из платины для императорского охотничьего сервиза 13 ложек и баночек для горчицы.[211]

В мастерской Иоганна-Вильгельма Кейбеля из этого серебристого металла делали прелестные табакерки, дополняемые сложным накладным орнаментом из золота.[212]

Такова прямоугольная коробочка, отмеченная клеймом мастера и, судя по рокайльным мотивам, исполненная в 1840-е годы (см. рис. 10 вклейки). Выпуклый золотой «кружевной» узор красиво выделяется на серебристом фоне. На передней стенке играет парочка шаловливых амуров, причём один из них сокрушает твердыню, вероятно, каменного сердца. На боковой же виден павлин – птица царицы богов Юноны. Ревнивая супруга «тучегонителя» Юпитера весьма неодобрительно относилась к многочисленным романам своего благоверного и жестоко мстила пассиям неверного мужа-громовержца. Поэтому можно предположить, что на дне табакерки, где среди пейзажа с каким-то волшебным замком возлежат пасущиеся коровы, стоящая в некотором отдалении одинокая белоснежная рогатая красавица – это несчастная царевна Ио. Правда, до полного сходства не хватает стоглазого Аргуса. Но ведь бедный Аргус пал жертвой коварства бога Меркурия: хитрый покровитель торговли и изворотливых торгашей усыпил чересчур бдительного стража нежными звуками лиры, а затем лишил головы. Разъярённая же Юнона поместила все очи верного великана, погибшего при исполнении служебных обязанностей, на длинный роскошный хвост павлина, и они превратились в восхитительные «глазастые» радужные пятна, украсившие красавицу-птицу.