Читать книгу "Тайны черных замков СС - Андрей Васильченко"

2 июля Генрих I умер в возрасте 60 лет во дворце Мемлебен в Унштруталле. Его тело было погребено в Кведлинбурге, в этой крипте.

Собор Кведлинбурга

Так в некоторых фактах и датах выглядит жизнь этого короля. Многие из тех, кто правил Германией более долгое время, не могут похвастаться, что на их долю пришлась хотя бы тысячная часть успеха, которого смог добиться Генрих I. Нас, людей ХХ столетия, которые жили во времена самой величайшей катастрофы и во времена великого возрождения при Адольфе Гитлере, сейчас интересует, какие силы позволили Генриху I создать его творение. Ответ приходит сам собой, если мы познакомимся с Генрихом I как германской личностью. Как сообщают его современники, он был вождем, который возвышался над окружающими его благодаря своей силе, величию и мудрости. Он вел за собой благодаря могуществу его сильного и благородного сердца, это заставляло возникать любви к нему в других сердцах. Древний, но никогда не устаревающий германский принцип верности герцогу мы находим полной противоположностью каролингским методам правления, опирающимся на христианство. Он был жесток по отношению к врагам, но милостив и благосклонен к друзьям и союзникам.

Он был одним из величайших вождей в немецкой истории. Прекрасно осознавая собственную власть и силу своего острого меча, он полагал, что большую и прочную победу можно было одержать в глубине самого немца, открыто по-мужски призывая его отбросить все мелочное, откинуть все предубеждения и обратиться к Великому. Данное слово и рукопожатие были для него священными действиями. Он считал нерушимыми заключенные союзы, и на протяжении долгих лет его жизни благодарное окружение хранило ему благоговейную верность. Он проявлял уважение ко многим делам. Он понимал, что отнюдь не все люди являлись святыми, но он не прибегал к вероломным убийствам политизированных иерархов, а потому с самоочевидной неприступностью пресекал любые попытки вмешательства церкви в дела империи. При этом он сам предпочитал не вмешиваться в церковные дела и не препятствовал благочестивому образу жизни королевы Матильды, правнучки Видукинда. Королева была постоянно окружена заботой и его любовью. Ни в один из моментов своей жизни он не забывал, что сила немецкого народа основывается на чистоте крови и укоренившемся на свободной земле крестьянском обычае «одал». При этом он знал о законах жизни и полагал, что герцог пограничной марки не мог как личность отразить набег неприятеля, если его в соответствии с мелочными принципами каролингского правления лишили всех прав и величия. Он видел проблему в целом, строил империю и никогда не забывал, что сила тысячелетних традиций крылась в больших германских родах. Он правил так, что племена и ландшафты стали ему помощниками в создании империи. Он создал мощную имперскую власть, но сознательно сохранил жизнь провинций. В высшей мере мы должны быть ему благодарны за то, что он не повторил ошибку, которую на протяжении веков из раза в раз повторяли германские и европейские политические деятели. Они не видели цель своего народа, так как были оторваны от проблем жизненного пространства, или, как мы говорим сегодня, от геополитического простора. При этом Генрих I никогда не поддавался искушению перейти за рамки предназначенного судьбой жизненного пространства, которое на востоке ограничено Балтийским морем, а на юге — Альпами. При всем этом он отказался, как мы можем судить из-за своих воззрений, принять звучный титул «римского императора немецкой нации».

Он был благородным крестьянином своего народа. Представители народа всегда имели возможность встретиться с королем и постоянно участвовали в мероприятиях, организованных на самом высоком государственном уровне.

Он был первым среди равных, и это приносили ему больше доверия и больше почтения, нежели императорам, королям и князьям, которые требовали соблюдения чуждого народу византийского церемониала. Он назывался герцогом и королем, но на самом деле был вождем тысячелетней давности.

А теперь в конце своей речи я должен сделать печальное для нашего народа и даже постыдное признание. Останки великого немецкого вождя более не находятся в месте их погребения. Где они находятся, мы не знаем. Мы может только предполагать. Хотелось бы надеяться, что преданное окружение достойно перезахоронили почитаемое ими тело. Но об этом ничего не известно. Не исключено, что движимые темной, непримиримой ненавистью политизированные вельможи развеяли его пепел, раскидали его останки на все четыре стороны. Сегодня мы стоим перед пустой могилой по поручению Адольфа Гитлера как представители немецкого народа, национал-социалистического движения и государства. И возлагаем на нее в глубоком почтении венки. Мы также возлагаем венок на могилу умершей более девяти с половиной веков назад королевы Матильды, верной спутницы великого короля. Мы мыслим великого короля только вместе с его королевой Матильдой, образцом истинной немецкой женственности».

На первый взгляд в этой речи не было ничего особо примечательного. Она была посвящена Генриху I и в основных своих чертах соответствовала представлениям, которые активно культивировались в исторической литературе еще со времен кайзеровской империи. Показательно, что Генрих Гиммлер, недолюбливавший Карла Великого за казнь предводителей саксов (на месте гибели был создан «культовый» объект — Заксенхайн), предпочитал именовать его как «Карла Франкского». Однако в отличие от «прусских исследований» Генриха I Гиммлер предпочитал сделать в своем выступлении акцент отнюдь не на том, что сделал этот исторический персонаж для «немецкой империи». Рейхсфюрер СС говорил о Генрихе I просто как о «самом великом создателе Немецкой империи». По мнению Гиммлера, именно Генрих I даже многие годы спустя имел больше оснований (в отличие от Карла) носить прозвище «Великий». Речь Гиммлер отличалась тем, что в ней подчеркивалось значение восточной экспансии, которую проводил в жизнь Генрих I. Вне всякого сомнения, Гиммлер высказывал идеи относительно грядущего завоевания «немецкого Востока». Не была лишена речь и неких религиозных отступлений. В самой ее начале Гиммлер говорил о Генрихе I не только как о величайшем, но и как об одном из самых забытых создателей «Немецкой империи». Здесь отчетливо проявлялось баварское происхождение Гиммлера. Дело в том, что в баварских школах, опекаемых католической церковью, фактически ничего не говорилось о Генрихе I. На севере же страны Генрих I, напротив, всячески превозносился. Этот момент, равно как и то, что Гиммлер постоянно подчеркивал, что древним ядром Германии являлась Вестфалия, являлся визуальным отказом рейхсфюрера от баварского национализма в пользу «северного (вестфальского) империализма».

Возложение венков на место захоронения Генриха I

При этом эсэсовцы нередко путались в исторических фактах. Так, например, в первом проекте речи, который для Гиммлера подготовил Гюнтер д’Альквен, главный редактор ведомственного журнала СС «Черный корпус», говорилось: «Тысячу лет назад умер один из самых великих немцев. Казалось бы, он был забыт и оставлен. Но все же он живет среди нас, мы можем почти чувствовать его физическое присутствие, когда поднимаемся в его замок Данквардероде или в его творение — собор Кведлинбург». Как видим, даже эсэсовские идеологи не были в состоянии провести четкую грань между Генрихом Львом (именно ему принадлежал замок Данквардероде) и Генрихом I Птицеловом, который, собственно, и начал постройку собора в Кведлинбурге. Оба Генриха объединились для них в одну общую историческую фигуру, а между двумя величественными архитектурными объектами фактически был поставлен знак равенства. Эта аморфная историческая фигура получила имя «Генриха - создателя первой Немецкой империи»[7]. Собственно, данная путаница была присуща многим людям, которые общались лично с Гиммлером. Так, например, личный врач главы СС Феликс Керстен писал в своих мемуарах: «Все это было вполне в духе легенд о Святом Граале и истории о Парсифале. Но если Гиммлер витал в подобном мире воображения, то он должен был и себя считать реинкарнацией какой-либо великой фигуры из немецкой истории.