Читать книгу "Отто Скорцени. Главный разведчик Третьего рейха - Александр Север"

В реальности все было иначе. Как говорится, у «страха глаза велики».

Действительно, с Дальнего Востока была переброшена 32-я стрелковая дивизия, которая в августе 1938 года участвовала в боях у Озера Хасан, сопок Безымянная и Заозерная. 10 октября 1941 года первые эшелоны с военнослужащими и техникой этого соединения начали прибывать в Можайск. После этого они начали занимать Можайский укрепрайон.

Дивизии предстояло выполнить следующие задачи: в течение 3 суток удерживать фронт шириной 30 километров, не допуская выхода вражеских войск к автостраде Минск – Москва, по которой до Москвы всего 126 километров, а также прорыва немцев на Бородинское поле. Предстояло выдержать удар группировки, насчитывавшей свыше 50 тыс. штыков; действия 40-го моторизованного корпуса поддерживали 10-я танковая дивизия в составе около 300 танков, эсэсовская дивизия «Рейх» и авиационный корпус. Для сравнения: численность 32-й стрелковой дивизии– 15 тыс. штыков. Плюс она была усилена 230-м запасным полком, сформированным из сотрудников военкоматов и интендантов, двумя танковыми бригадами и батальоном курсантов военно-политического училища. Нужно учитывать, что по штату танковая бригада на тот момент насчитывала 46 танков. Фактически немцы имели более чем трехкратное превосходство в живой силе и многократное в танках.

Вот как описал происходившие на Бородинском поле бои журналист В. С. Кусов.

«На главном направлении удара немецкой мотопехоты, танков и авиации располагались подразделения 17-го стрелкового полка имени М.В. Фрунзе и батальона курсантов, дивизионы 154-го гаубичного артиллерийского полка и два противотанковых полка. Огневые позиции артиллеристов находились по обе стороны автомагистрали Минск – Москва (район деревень Верхняя и Нижняя Ельня и Артемки)…

В центре Бородинского поля заняли оборону 322-й стрелковый и 230-й запасной полки при поддержке дивизионов 133-го легкого артиллерийского, 121-го противотанкового и 154-го гаубичного полков. 12 октября в 18 часов по группам противника, попытавшимся приблизиться к передовым позициям Бородинской обороны, был дан залп из 12 гаубичных орудий – и завязалось ожесточенное сражение. Утром 13 октября после мощной артподготовки немецкой пехоте и танкам удалось преодолеть эскарп у деревни Рогачево, но их тут же накрыло пламенем из 70 огнеметов, замаскированных на обочинах дороги…

На рассвете 14 октября позиции 17-го стрелкового полка подверглись шквальной бомбежке. Фашистские самолеты волна за волной накатывались на окопы пехотинцев капитана Макадзе. Следом пошли танки, застрекотали автоматы эсэсовцев. Противник ворвался в окопы, завязалась рукопашная. Натиск немцев усиливался. Бойцы 9-й стрелковой роты 3-го батальона начали беспорядочно отходить. В этот критический миг политрук роты Г.И. Худанов, встав во весь рост, бросил клич: “Ни шагу назад!” Ценой своей жизни он привел отступающих в чувство, те стали залегать, отстреливаться; гаубицы капитана П.И. Куропятникова поставили стену заградительного огня. Атака захлебнулась. Однако противник не успокаивался. К исходу дня ему удалось прорвать оборону 17-го стрелкового полка. Снова выручили артиллеристы, взяв прорвавшихся в огневые клещи.

К вечеру разведчики старшего лейтенанта М.А. Сендерова установили, что немецкие танки сосредоточиваются в ближайшем лесу для поддержки атакующих групп пехоты с целью пробиться к трассе Минск – Москва. Назавтра рано утром силами 154-го гаубичного артполка, 2-го дивизиона 554-го пушечного полка и 4-й батареи 2-го дивизиона 11-го Гвардейского реактивно-минометного полка по лесу был нанесен мощный удар, после которого танковая дивизия гитлеровцев утратила боеспособность на весь день.

Ожесточенность сражения нарастала и на левом фланге. На окопы ползли и ползли танки, ведя за собой автоматчиков. Деревня Артемки семь раз переходила из рук в руки. Стремительно редели ряды обороняющихся: от батальона курсантов военно-политического училища численностью 700 человек осталось в живых лишь 52 бойца.

16 октября немцы возобновили атаки силами оправившейся танковой дивизии. Основной удар наносился по позициям пехотинцев, державших оборону в центре Бородинского поля. Артиллеристы капитана Зеленова подбивали танк за танком, но противник не считался с потерями, бросая в бой все новые машины. Батарейцы бились до последнего дыхания: огневые позиции доставались врагу только тогда, когда выходила из строя последняя пушка и погибал последний солдат.

Тяжелое положение сложилось в районе станции Бородино, куда также прорвались танки и автоматчики, направляясь к деревне Семеновское. 1-й батальон 322-го стрелкового полка выбил немецких мотоциклистов из крайних домов, но вскоре деревню начала бомбить авиация. Танки были остановлены артиллерийским огнем, корректировавшимся лейтенантом Лезговко с колокольни Владимирского собора Спасо-Бородинского монастыря. Завязалась яростная схватка с немецкими автоматчиками, которым удалось пробиться к памятникам Финляндскому, Измайловскому и Литовскому полкам, героически сражавшимся здесь в 1812 году.

На Бородинском поле наша 32-я дивизия стояла насмерть. Продержались не трое, а целых шесть суток! К исходу 17 октября напор вражеских сил сдерживали поредевшие подразделения 322-го и 17-го стрелковых полков, сведенные в два отряда под командованием капитана Щербакова и старшего лейтенанта Портянкина.

18 октября немцы обходным маневром прорвали оборону на другом участке фронта и вошли в Можайск. Дивизия оказалась в мешке. По приказу командующего 5-й армией Л.А. Говорова во избежание окружения ее остатки начали отводить с правого фланга Бородинского рубежа на левый берег Москвы-реки. Уже ночью мы миновали здание Бородинского музея, на стене которого комдив сделал надпись: “Мы уходим, но мы еще вернемся”, – и стали переправляться через речку Колочь.

При отходе приходилось не только отбивать атаки противника, но и контратаковать его подразделения, двигавшиеся на Москву…»161.

А что вспоминает Отто Скорцени о тех днях?

«После Можайска сопротивление ослабло, и мы были убеждены, что в начале ноября войдем в Москву. Но произошла катастрофа: с воскресенья 19 октября начались проливные дожди и группа армий “Центр” на три дня завязла в грязи. Я получил приказ вытащить грузовики, застрявшие на “автостраде”. Картина была ужасная: на сотни километров растянулась колонна техники, где в три ряда стояли тысячи машин, увязшие в грязи иногда по капот. Не хватало бензина и боеприпасов. Обеспечение, в среднем 200 тонн на дивизию, доставлялось по воздуху. Были потеряны три бесценные недели и огромное количество материальных средств».

Это воспоминания «тыловика», а не сражающегося на передовой офицера. Впрочем, писал он не только о проблемах со снабжением, но и о потерях. Причем как-то буднично и между прочим.

«С 9 октября по 5 декабря дивизия “Рейх”, 10-я танковая дивизия и другие части XVI танкового корпуса потеряли 7582 военнослужащих, что составляло 40 процентов их штатного личного состава. Через шесть дней, когда наши позиции были атакованы вновь прибывшими сибирскими дивизиями, наши потери превысили 75 процентов начальной численности».

Странно, что при таких потерях Вермахта главный герой нашей книги не получил даже легкого ранения. Впрочем, 12 декабря 1941 года дивизия получила приказ начать отступление на линию Можайск – Волоколамск. Операция “Тайфун” завершилась поражением Вермахта.