Читать книгу "Письмо Потомкам - Алессандра Матрисс"

– Нет, это всё мои экспериментальные модели, я видел это на экскурсии в шерн Брэк – они как раз специализируются на людях, большая часть заказов по стоматологии и другим дисциплинам. Я даже и не думал, что заработает…

Да, что я там говорила про мышку и опыты?

Меня отпустили из лабораторий с трудом. Всё пытались что-то изменить, перекроить. От кончиков волос до кончиков ногтей. Едва ли не увеличить размер груди, что мне было абсолютно непонятно. Геммам несвойственно это. Но Лисия всё объяснила:

– Это эстетика, вам подойдут тогда такие красивые платья… Ммм, я сама себе немного увеличила, вот! – И она гордо выпятила свой третий размер.

Спасибо, мне и первого хватит. Свое, родное.

Со звоном в ушах я пошла к себе наверх, закутавшись во всё ту же белую тряпку, что протянул мне вчера Стефан. Хорошо хоть, не стали снимать с меня скрывающие браслеты, и спину оставили в сеточке шрамов… Моя сеточка на память о Тебе.

Вжжж! Вжжж! Воздух разрезает острая проволока, тонкая и хищная. Разрывает мою плоть, рассекает кожу.

– Будешь говорить? – кричат мне сверху, обливая холодной протухшей водой. Разрезы начинает жечь, завтра они будут гноиться от той грязи, что забилась внутрь. Сквозь стиснутые зубы я мычу, улыбаюсь.

– Всё сопротивляетесь Великому Императору, слава ему! – плюёт на меня палач, сматывая проволоку осторожно, чтобы не порезаться. – Черви под ногами его, черви! Он раздавит вас каждого, кто противится его власти. Скользящие в Сети, вы все здесь умрете!

– Сам-то ты хорошо живёшь? – улыбаюсь я сквозь мутные потоки.

Через три дня меня отпустят. Ты возьмешь на себя всю вину и тебя казнят.

Прости, это был последний раз…

– Осторожнее! – кричат мне под ухо, и я выплываю из воспоминаний. Смотрю на Кайна, он смотрит на меня.

– Почему вы не одеты подобающим образом? Как ваше имя? – шипит он.

Удивлённо заламываю бровь. Он шутит?

– Наследник, по-моему, я единственное существо в доме, которое плевать хотело на одежды.

Теперь его очередь удивляться.

– Уль’яна? Я вас и не узнал, хоть и шёл вниз именно за вами. Они закончили вас обновлять?

Я щёлкнула зубами, радуясь залатанным дыркам – единственное, пусть немного и шоковое, удовольствие за сегодняшнее утро. И тут же отодвинула Кайна в сторону, так как из глубины зеркала за его спиной на меня смотрела гемма.

Неужели это я? Впервые я была не против изменений, даже на Эвалон я не выглядела так… Тогда я была ухоженной, но женщиной. Человеком. Слегка похожей на народ, приютивший меня. Сейчас же кожа светилась изнутри золотом, глаза яркие и хищные, как у кошки. Мне слегка изменили разрез, чтобы добиться такого эффекта. Волосы струились прядями, обвивали меня тонкой тёмной завесой.

Гемма.

Если бы я не знала, что это я…

Хищно и довольно улыбаюсь, приоткрывая клыки.

– А почему грудь не увеличили? Вам не подойдут выписанные мною платья! – вопрошает Кайн.

И он туда же. Что за фетиш в конце концов, товарищи геммы?!

– Всё равно, ты выглядишь лучше. Я даже горжусь тобой. – Улыбнулся Кайн, приобняв меня.

Я осторожно убрала его руки, чтобы не обидеть. Хотя что…

– Зачем шёл за мной, наследник?

Он потупил взор, стоит как на экзамене по гарами.

– Мама звала нас. Благословить. Я ей уже рассказал об обряде наречения.

Я вспомнила узор Стефана и усмехнулась.

– Мама… Мне её теперь тоже мамой называть?

Кайн прищурился, словно я сейчас Рионн оскорбила. Но сдержался.

– Я знаю, что ты не любишь меня, так зачем тебе это всё? Я могла бы… – заткнулась, молчим о мыслях сбежать. Это самое страшное оскорбление для всего рода.

За такое по головке не погладят.

Кайн не заметил паузы, он что-то шипел под нос.

– Я стараюсь. Я хочу понравиться тебе. – Виновато улыбнулся он, по-юношески трогательно. В золотых глазах грусть, плечи сгорблены. – Вам будет интересно со мной…

– Нашёл, о чём думать. Ты скажи, зачем ты обманываешь всех, что я тебя люблю?

Кайн замер и прижался ко мне, словно нашкодивший ребенок:

– Я испугался… Всю жизнь я гордился тем, что меня выбрали будущим льортом, продолжу дело аорэ Святослава. Думал, что сделаю что-то выдающееся, с малых лет меня растили в этой уверенности. А сейчас её нет… Этой уверенности в себе. Рао очень любил мою маму, но он не мог стать геммой и тогда он выбрал вас, чтобы защитить льринни, помочь в нужное время. Он всегда был рядом с ней и хотел остаться в вас. Я… тоже её люблю, не думайте! Она – всё для меня… но мне пришлось выбирать.

Погладила его по спине. Успокаиваю. Малыши, развели возню из-за игрушки. Слишком много этого вашего «люблю».

– Кайн, но почему… Нельзя было решить всё как-то иначе? – удивлённо вопрошаю я.

Наследник мотает головой – от меня перенял этот жест, что ли?

И он прав. Иначе никак. Завет Святейшей может нарушить только сама Святейшая. Традиции сильнее чужого эгоистичного желания. Если бы мы с Рионн объединились, именно следующий ребенок унаследовал шерн Альяринн и с детства начал готовиться к своему Пути. Как Кайн. Как сама льринни, выбранная Святославом из всех, замена Стефана, отказавшегося от этого предназначения. Выбор есть у каждого, но есть традиции, которым безразлично твое желание.

– Ты можешь выбрать церемониальное платье сама. Я слышал, на твоей родине оно ярко-красное?

«Хьорте»

Я касаюсь мочки уха, делая отрицательный жест.

– Я выходила замуж в белом платье, Кайн.

Минуту мы молчим. Кайн переваривает услышанное:

– У тебя был муж?

Усмешка. Болезненные воспоминания тревожим…

– Был, Кайн. Он был… и мог быть!

Я смотрю на наследнике, вся в слезах, внутри разрываясь от боли и обиды. Если бы всё могло быть иначе, если бы… если бы я смогла найти тебя раньше, достучаться.

Всё было бы иначе.

Размазываю слёзы, обиженная на весь мир, что лишил меня счастья.

– Прости… я не думал, что ваши человеческие эмоции настолько тяжелы. – Подросток еле справлялся с моей истерикой, пытаясь успокоить. Это выходило неумело, но пробудило во мне совесть. Чего это я…

Утерев слёзы, я присела на скамью рядом. Мы медленно, но верно подходили к покоям Рионн, необходимо успокоиться.

– Чтобы стать моей ан’нари, тебе придётся стать геммой… Ты не боишься?

Как тебе объяснить, что такие, как я, не могут жить вечно? Что боль сожрёт меня без остатка, выдавит все эмоции. Забыть всё? Но если забуду, кем тогда я стану, без собственных воспоминаний. Именно они делают нас – нами.