Читать книгу "Григорий Распутин. Жизнь старца и гибель империи - Андрей Гусаров"

В этом коротком фрагменте воспоминаний вся Анна Вырубова, фрейлина императрицы огромной империи, друг «старца».

Императрица Александра Фёдоровна и фрейлина А. Вырубова

Первое время знакомство с Распутиным не афишировалось Анной Александровной. Генеральша Богданович в своём дневнике за ноябрь 1908 года отметила новость, вернее, слухи об общении Вырубовой с каким-то мужиком-монахом. Информация поступила от горничной Анны Александровны, показавшей фотографию Вырубовой с Распутиным, которую та держит в Евангелии и не показывает никому.

Но ситуация изменилась, а тайное (насколько это возможно) знакомство стало открытым, даже публичным. Когда ты чувствуешь свою власть, скрываться не имеет смысла.

Обстоятельства знакомства с Григорием Ефимовичем изложены самой Вырубовой в воспоминаниях: «За месяц до моей свадьбы Её Величество просила Великую княгиню Милицу Николаевну познакомить меня с Распутиным. Приняла она меня в своём дворце на Английской набережной, была ласкова и час или два говорила со мной на религиозные темы. Помню, что я очень волновалась, когда доложили о приходе Распутина. „Не удивляйтесь, – сказала она, – я с ним всегда христосуюсь“. Вошёл Григорий Ефимович, худой, с бледным, измождённым лицом, в чёрной сибирке; глаза его, необыкновенно проницательные, сразу меня поразили и напомнили глаза о. Иоанна Кронштадтского. Через месяц я написала Великой княгине, прося ее спросить Распутина о моей свадьбе. Она ответила мне, что Распутин сказал, что я выйду замуж, но счастья в моей жизни не будет. Особенного внимания на это письмо я не обратила».

Анна Танеева вышла замуж за морского офицера Александра Васильевича Вырубова в конце апреля 1907 года, но брак этот не стал ни долгим, ни удачным. Но оставим личную жизнь фрейлины и обратимся к политической деятельности Анны Александровны, которой удавалось вмешиваться в государственное управление империи.

Но обращаясь к этой сложной теме, нужно вспомнить ещё одну важную фигуру на большой шахматной доске русской истории – королеву, в нашем случае – императрицу.

На горизонте распутинского кружка гордо возвышалась фигура государыни-императрицы Александры Фёдоровны, формально не входившей в круг почитательниц «старца», но образовавшей свой собственный круг – она, царь, семья и Распутин. По своему положению императрица и не могла снизойти до фрейлин и приближённых, но возвысить Григория Ефимовича до своего уровня было в её власти. Это и произошло. Сформировалось удивительное переплетение двух распутинских окружений: высшего царского и ближайшего великосветского, а связующим звеном между ними выступала всё та же Анна Вырубова.

Первые годы знакомства Распутина с Александрой Фёдоровной говорят о некой дистанции между «старцем» и императрицей, но последние два года вера в «святого Григория» была уже безоговорочной. Он уже не просто «Наш Друг». Распутин становится спасителем семьи, наставником и святым старцем, представителем народа, безмерно любящего своего императора.

Гиппиус пишет, что «маленький Анин домик» к 1916 году превратился в один из центров принятия важных государственных решений. «Этот „маленький домик“ вблизи Царскосельского Дворца должен быть отмечен историей. Там писался четвертый акт русской трагедии. Там заседало последнее самодержавное правительство», – точно подмечает поэтесса.[125]

У Вырубовой на встречах Александры Фёдоровны и Распутина во многом определялась внутренняя политика империи, пока Николай II воевал в Европе неизвестно за что.

Сам «старец» был не прочь поиграть в политика. Журналист и агент И.Ф. Манасевич-Мануилов вспоминал, как Распутин рассуждал однажды о назначении Н.А. Добровольского министром юстиции: «Кого назначить. Юстицу особенно трудно. Арошка [Симанович. – Прим. А. Г.] говорит про Добровольского. Говорит, что свой. Пойдёт, куда хочешь. Сделат, что хошь. Я его видел. Был у него на Каменноостровском. Шустрый, в глаза не смотрит. Арошка рекомендует. Арошка и отвечает. Через два дня будет гумага»[126].

Наиболее сильно Распутин влиял на дела Священного Синода, но и в делах русского правительства он успел поучаствовать, назначив, например, председателем Совета министров Б.В. Штюрмера или министром юстиции Н.А. Добровольского. Правильнее, конечно, сказать: «посоветовав назначить», но суть от этого не меняется. Решения по некоторым ключевым делам империи принимал триумвират из Александры Фёдоровны, Анны Вырубовой и Распутина.

«Старец» прекрасно понимал, что в отсутствии императора можно было желать всё, что заблагорассудится. Но во время приездов Николая с фронта в Царское Село нужен был постоянный контакт уже с самим царём. Петербургский историк В.С. Дякин подсчитал, что каждый приезд в Петербург и отъезд на фронт Николая II весной 1915 года обязательно совпадал с личной встречей императора с Распутиным[127].

В дальнейшем эти встречи стали нерегулярными. Николай уступил общественному мнению, но контакт с Александрой Фёдоровной был постоянным, и если Распутин не виделся с императрицей, то приезжала Вырубова. Они принимали решение, которое далее переправлялось царю в Ставку. Александра Фёдоровна ежедневно писала мужу, и между строчек о погоде, здоровье наследника и великих княжон, объяснений в любви, императрица напоминала государю о делах: «Ты… позволяешь ему [А.Ф. Трепову. – Прим. А. Г.] руководить тобой, – а почему не нашему Другу, который руководит при помощи Бога?.. Слушайся меня, т. е. нашего Друга, и верь нам во всём»[128].

Так погибала Российская империя.

Глава 18

Покушение. Война

Наступивший 1914 год стал роковым не только в судьбе Григория Ефимовича, но и Российской империи: Распутин пережил покушение, а страна ввязалась в войну, погубившую её окончательно.

1913 год прошёл под знаком усиливающегося влияния «старца». Один за другим его недоброжелателей власти изгоняли с насиженных мест, а публикации в газетах запрещались и изымались. «Старец» ощутил силу власти, зажатую в мужицком кулаке плясуна-проповедника.

Весной настала пора посетить родное село, и в 20-х числах марта Распутин отправился в Покровское. В Тюмень «старец» прибыл утром 27 числа, и остановился он в доме у своих давних знакомых Стряпчих на улице Никольской. Бывший сибирский босяк был теперь одет как столичный купец: дорогое пальто на лисьем меху, шапка из бобра, на ногах дорогие английские зимние сапоги. Днём его видели в разных тюменских магазинах.