Читать книгу "Янтарный ангел - Александр Форш"

– А чего скрывать-то? – В сестринскую вплыла яркая брюнетка, почти на полголовы выше Анфисы. Стройная фигура, красивое лицо. Она так и сияла уверенностью в собственной неотразимости. – Добрый вечер, девочки! Меня зовут Алена Сергеевна, можно просто Алена.

Не спрашивая разрешения, она прошла к столу, налила себе чай, стремительным хищным движением красных коготков сцапала конфету из вазочки, которую принесла Любаня, и уселась на диван.

– Так на чем я остановилась? Ах да, не стоит стыдиться того, что ты теперь с Ванечкой. – Анфису как огнем обожгло. – Он мужик во всех смыслах этого слова. Вот только после своей Тамарки баб презирает. Такого кобеля испортила, тварь!

Анфисе показалось или в голосе Алены действительно звучала ненависть? Она вся как-то подобралась и стала похожа на взбешенную кошку.

– Мы с ней вместе в больницу пришли когда-то. Тамарка – настоящая серая мышь, не мне чета, и я даже не сомневалась, что Ваня моим станет. Он тогда совсем мальчиком был, но талант есть талант, и даже тогда была видно, что у парня большое будущее. Отделением в то время заведовал Мухин Виталий Егорович, золотые руки, светило медицины и прочее, – Алена махнула рукой, словно отгоняя от себя назойливое насекомое. – Он-то и заприметил Ванечку, под крылышко себе забрал. Тамарка на что уж тихоня тихоней, а тут рядышком пристроилась. Вроде и не заметная особо, а все на виду. Примелькалась, паскуда! Ваньку в постель затащила, а через полгода уже и свадьбу играли.

– Вот это да, – протянула впечатлительная Надя и тут же покраснела.

– Я ее убить была готова, – продолжала изливать яд Алена. – Но решила действовать иначе. На одной вечеринке, как раз в честь назначения Ванечки заведующим, я Тамарке в портвейн снотворного кинула. Она быстро вырубилась, и получаса не прошло. Мне всего и оставалось, что Ванечке почаще подливать, а дальше дело техники. Проснулись мы у меня дома, в одной кровати.

Алена замолчала, а завороженные рассказом девочки сидели, раскрыв рты. Даже Инга Петровна, не одобряющая подобных разговоров, не спешила уходить.

– Дальше-то что? – первой не выдержала Любаня.

– Только ему не говорите, – притворно закатила глазки Алена, – ничего у него в ту ночь не получилось, перестаралась я с портвейном. Только я ему простынку предъявила с пятнышками кровавыми. Ой, да не смотрите вы так, не лишал он меня невинности. Говорю же, не встал у него той ночью. А кровь из пальца. Я порезалась, а дальше как-то само все придумалось.

Анфиса понимала, что вся эта история произошла, когда она даже не подозревала о существовании Ивана, и все равно ее буквально трясло от обиды и ревности. Она не хотела слушать, но какая-то сила удерживала ее, не давала встать и уйти.

– Ванечка дурачком оказался. До того перепугался, что впору с женой разводиться. Ну я его успокоила, как могла, – Анфиса обвела присутствующих хитрым взглядом, – если вы понимаете, о чем я. – Если кто из девушек и не понял, признаваться не стали, только покивали в ответ: мол, все ясно. – В постели Ванечка настоящий Иван-богатырь, когда не пьет.

Домой Анфиса возвращалась с тяжелой душой. Сама себя уговаривала, что прошлое осталось в прошлом, и сама же себе не верила. Как только она начинала думать о том, что Алена осталась дежурить и всю ночь проведет в одном отделении с Иваном, ей становилось плохо. Анфиса все для себя придумала и дорисовала недостающие детали, уже видела внутренним взором, как его руки скользят по груди, талии, бедрам другой женщины, и она возненавидела Алену лютой ненавистью.

Иван вернулся домой за полночь. Он буквально ворвался в ее комнату, сильный, разгоряченный, с крепким винным запахом.

Анфиса поняла, что Алена врала, когда говорила о слабости Ивана в подобном состоянии. В ту ночь он впервые остался ночевать с ней, и ночь эта была самой лучшей в жизни Анфисы.

Утром он признался, что подслушал разговор в сестринской. Корил себя за ошибки молодости, ненавидел за инфантильность и эмоциональную близорукость.

– Тамара родила мне сына, – его голос был ровным, но чувствовалось внутреннее напряжение. – А через полтора года объявила, что уходит к другому. Скандала не было, она просто собрала вещи и ушла. Сашка совсем маленький, он бы и не вспомнил меня. – Иван замолчал, а потом вновь заговорил, и в глазах его сверкала ярость. А когда заговорил, Анфиса испугалась той потаенной ярости, стали в голосе. – Март чудил, дорога обледенела, водитель не справился с управлением. Тамара отделалась переломом трех ребер, ребенка спасти не удалось. Если бы я тогда наорал, остановил ее…

Анфиса осторожно погладила его по волосам, но Иван дернулся, как от пощечины.

– Нам пора, собирайся.

– Анфис, ты не обижаешься на меня за вчерашнее? – Слова, которые она хотела бы услышать никак не от Нади, прозвучали жалобно, просяще.

– За что? – Анфиса сделала вид, что не понимает, о чем речь.

– Ну как же, я вчера вместе со всеми болтала там всякое. – Надя едва не плакала, и Анфисе стало ее жаль. Ведь та ни в чем не виновата. Если своя жизнь не пестрит событиями, начинаешь лезть в чужую, примерять на себя чужие радости и печали.

– Все нормально, я сама вела себя как дура. – Анфиса улыбнулась, даже приобняла девушку, хотя и понимала, что дружба между ними закончилась.

– Честно? Вот спасибо! Я всю ночь не спала, все думала и переживала. Иван Анатольевич, кстати, не задержался на дежурстве, домой поехал еще до полуночи.

– Надь, у тебя работы мало? – оборвала ее Анфиса. – Если так, то могу поделиться своей.

Надя ничего не ответила, надула губки и, прихватив стопку грязных халатов, отправилась к сестре-хозяйке.

– Анфис, – в сестринскую заглянула Любаня, – зайди в седьмую, там помощь нужна, а я уже и так разрываюсь. Хорошо?

– Да, Люб, сейчас приду.

…Она изменилась. Почти до неузнаваемости. Забинтованная так, что оставалось открытым только лицо, Зоя казалась сломанной куклой, в которую наигрались всласть и выбросили на помойку. Левый глаз затек и не открывался. Опухшая скула делала лицо асимметричным и некрасивым. Спутанные волосы торчали клоками, кое-где на них запеклась кровь.

– Ну чего встала, Старостина? – Молодая докторша глянула на нее исподлобья. – Фронт работ видишь? Приступай.

Только через три дня Зоя начала говорить. Она рассказывала страшные вещи. Сережа, после того как Анфиса от него сбежала, пришел в ярость. Со слов Зойки, таким она его никогда не видела. Рохля и тюфяк превратился в настоящего монстра.