Читать книгу "Снег в Венеции - Николас Ремин"

Княгиня пожала плечами.

– Не могу ответить на этот вопрос Но могу с достаточной уверенностью утверждать, что эту молодую женщину убил не Грильпарцер.

– Это значит, – медленно проговорил Трон, – что в ту ночь на судне произошло два преступления, не связанные друг с другом изначально.

Княгиня кивнула.

– Скорее всего, так и было. – Она вдруг спросила: – А не было ли на теле женщины следов укусов?

Трон даже не попытался скрыть свое удивление:

– Откуда вы знаете?…

– Ничего я не знаю. Но за полгода до этого в Вене, вблизи вокзала Глоггниц, произошло убийство. Девушка была связана, задушена, а на теле ее нашли следы укусов.

– Убийцу взяли?

– Узнайте у ваших коллег из Вены. Я об этом преступлении услышала, будучи в августе в Вене. Об этом все газеты писали.

– С вокзала Глоггниц поезда отправляются в Триест, – задумчиво сказал Трон. – Поговорю-ка я еще раз с Моосбруггером. Он должен знать, как звали этого человека.

Княгиня посмотрела на него безучастно.

– Думаете, он вам что-нибудь путное скажет?

– Полагаю, что он разговорится, – сказал Трон.

Если это все-таки было чем-то вроде свидания, то все время говорить о преступлении казалось странным. Трон положил правую руку на бархатный барьер ложи рядом с рукой княгини и радостно отметил, что она своей руки не убрала. Потом он попытается коснуться кончиками пальцев ее руки… Или даже осмелится эту нежную руку погладить?…

Три часа спустя они стояли на каменной платформе перед водными воротами театра «Ла Фениче» в ожидании гондолы княгини. Трон вновь ощутил радость, вспомнив, как его рука впервые коснулась руки княгини и она ее не отняла. Наоборот, в антракте даже ненадолго положила свою ладонь на его руку. Трон так разволновался, что у него сел голос.

Вокруг стояли десятки людей, тоже ждавшие свои гондолы, которые, сгрудившись перед ступенями водных ворот, заполонили половину канала Фениче; на корме каждой гондолы, как светлячок, горела маленькая керосиновая лампа. Интересно, подумал Трон, сколько гондол собиралось здесь прежде, когда в театр приезжало куда больше народу.

Трон не ожидал, что княгиня предложит подвезти его до палаццо Тронов, и не собирался просить ее об этом Он не хотел спешить. Достаточно было того, что княгиня взяла его под руку – это вышло у нее естественно и просто. Оба они молчали, и в какой-то момент Трону стало казаться, что они давно и хорошо знакомы.

– Комиссарио?

Трон невольно высвободил руку и оглянулся. Сразу за ними стояла супружеская пара – типичные англичане, а за ними высокий господин в элегантном фраке – именно он окликнул Трона.

Это был Хаслингер, лицо его сияло. Подняв руку, он помахал Трону, растопырив пальцы.

– Комиссарио! – повторил он так громко, что Трону показалось, будто все обратили на них внимание.

Когда Хаслингер подошел, Трону ничего другого не оставалось, как представить инженера своей даме.

Княгиня протянула Хаслингеру руку для поцелуя – преодолев некоторое внутреннее сопротивление, как заметил Трон, – и инженер учтиво прикоснулся к ней губами.

Обращаясь к княгине, Трон сказал;

– Синьор Хаслингер был одним из пассажиров «Эрцгерцога Зигмунда».

– Я знаю, – голос княгини прозвучал неожиданно резко. – Когда я вошла в судовой ресторан, вы как раз из него выходили, – сказала она Хаслингеру.

Что-то, казалось, смутило Хаслингера. Не сводя глаз с княгини, он в раздумье покачал головой.

– А мы не встречались с вами прежде?

– Конечно, – княгиня тонко улыбнулась, бросив на Хаслингера многозначительный взгляд, смысл которого Трон угадать был не в силах. – Мы встречались на судне.

Инженер покачал головой.

– Нет, я не об этом. На судне я, очевидно, вас не заметил. – Он умолк, вспоминая. – Вы часто бываете в Вене, княгиня?

– Нет, довольно редко.

– Ну, тогда… – Хаслингер не окончил своей мысли, а только недоуменно пожал плечами и вдруг поспешно начал прощаться.

– Давно вы с ним знакомы? – спросила княгиня, когда Хаслингер исчез в толпе.

– Со вчерашнего дня, – сказал Трон. – Познакомились мы случайно. Хаслингер – племянник Шпаура. Он принял на судне двойную дозу снотворного, лег в постель и проснулся уже в Венеции.

– Так что помочь вам он не смог? – Княгиня бросила на Трона колючий взгляд.

– Нет, – вздохнул Трон. – Хаслингер все проспал. В том числе и шторм.

Подошла гондола княгини, и она протянула Трону на прощание руку.

– В воскресенье вы расскажете мне, что нового вам открыл Моосбрутгер, – сказала княгиня, задержав руку Трона в своей на несколько секунд дольше положенного, – так ему, по крайней мере, показалось.

– Снова в четыре? – спросил он.

Княгиня кивнула, поставив ножку на борт гондолы. Потом Трон долго смотрел, как гондола, лавируя, выбралась из флотилии лодок и, наконец, исчезла за мостом Фениче.

25

Елизавете потребовалась всего секунда-другая, чтобы понять, что перед ней – три хорватских егеря, и еще несколько мгновений, чтобы разобраться в их чинах. Человек, обратившийся к ней – вернее, пролаявший что-то, – лейтенант. Двое других, в нескольких шагах позади него, – сержанты.

– Что вам угодно?

Эти три слова она произнесла, несколько повысив голос, как и подобало императрице. Обычно довольно было и двух слов, чтобы окружающие сообразили, кто перед ними. Но сейчас Елизавета была преображена до неузнаваемости.

– Вы говорите по-немецки, синьора?

У лейтенанта были колючие свиные глазки, неестественно торчащие наружу зубы и сплющенный нос. Потребовать, чтобы он вызвал сюда старшего офицера? Ну нет! Елизавета вежливо, но твердо спросила:

– А не скажете ли вы, лейтенант, в чем суть дела?

Лейтенант в ответ лишь препротивно рассмеялся кривя тонкие губы и сверкая зубами. Вдобавок Елизавета почувствовала, как от него резко пахнет табачным дымом.

– А может, это вы, синьора, объясните нам, чем вы тут занимаетесь?

– Я прогуливаюсь.

– Ага, она прогуливается. – Лейтенант рассмеялся – смех его походил на овечье блеяние – и бросил на сержантов взгляд, как бы призывающий их присоединиться к веселью, но те почему-то молчали. Елизавете показалось, что они находят поведение офицера предосудительным.

– Разве гулять возбраняется? – спросила она.

Однако лейтенант не ответил. Он внезапно разозлился и, выпятив подбородок, визгливо приказал сержантам:

– Ружья наперевес!