Читать книгу "Семейное положение - безвыходное - Юлия Монакова"

Танцовщицы и танцоры были прекрасны. От исполнителей же главных ролей – Шаха Джахана и Мумтаз – не требовалось песен и плясок, это не пристало столь высоким особам. Зато у каждого из них в роли было много текста. Люся невольно залюбовалась императорской четой и подумала, что артистов на эти роли выбирали чисто по внешним данным – оба высокие, стройные и привлекательные; девушка была абсолютно под стать красавцу Яшраджу. «Интересно, не ревнует ли его будущая жёнушка к партнёрше по спектаклю?» – мимоходом подумалось ей.

Костюмы поражали воображение. Артисты переодевались перед каждой новой сценой или танцем. Старинные наряды были воспроизведены детально – такие же богатые, сверкающие, роскошные и яркие. Радовали также детали интерьера, обстановка, мебель… Отдельные бытовые мелочи создавали полный эффект натуральности. Люсе особенно врезался в память момент, когда после намаза Шах Джахан поднялся с колен: в ту же секунду первый слуга свернул в трубочку и убрал за ним молельный коврик, а второй моментально подал туфли. Видеоряд на экране позади артистов тоже создавал дополнительный колорит.

Но самым прекрасным элементом шоу, несомненно, являлась миниатюрная копия мавзолея – белоснежный Тадж. Когда он появился словно бы из-под земли, вырастая на глазах, у Люси по коже забегали мурашки. Потрясающие лазерные эффекты позволяли увидеть Тадж-Махал в лунном освещении, на рассвете, при свете дня, в грозу и дождь – это не могло никого оставить равнодушным и привело в восторг даже тех, кто видел Тадж, что называется, «в натуре». Как было объявлено перед началом спектакля, строительство этой копии из настоящего белого мрамора заняло больше года. Вес мини-Таджа составлял четыре тонны, а высота – три метра; он поднимался из-под сцены на специальном лифте.

Единственная вещь, которая омрачала Люсин восторг и мешала полностью насладиться спектаклем, – это компания русских мужчин, сидевших прямо позади неё. Они вели себя, словно подростки, которые впервые пришли в кинотеатр на порнофильм. То есть самим вроде было отчаянно интересно, но при этом они демонстрировали напускное равнодушие или со смехом комментировали происходящее. Мужики начали ржать над бедолагой Яшраджем при первых же мгновениях его появления на сцене: ах, какой он расфуфыренный, да какой важный в этом наряде, наверное, воображает себя звездой Болливуда… Затем с парня они переключились на других артистов-мужчин. Прозвучало даже что-то вроде: «А этот так скрючился, как будто ему прищемили яйца!» Люся рассвирепела не на шутку и, обернувшись, громким шёпотом высказала всем этим идиотам, чтобы они имели хоть капельку уважения к чужому труду, к людям, которые сейчас развлекают их на сцене. Апофеозом её красноречия стала фраза:

– Вот вы сейчас ржёте, как придурки, но между тем ни один – НИ ОДИН! – из вас не способен построить Тадж-Махал в память о своей любимой.

Это их добило. Они пристыжённо уставились на сцену и не нарушали тишины до конца спектакля.

Завершала шоу патриотическая песня «Анокха Деш Индиа»[25], заменяющая, по сути, финальный поклон, поскольку на сцене во время её исполнения поочередно появились все артисты. На финальных звуках песни в зал с потолка полетели воздушные шарики с символикой театра. Люся отбила себе все ладоши, хлопая, а потом с удивлением обнаружила, что всё это время наушники с дубляжом пролежали у неё на коленях.

«Как такое может быть? – поразилась она. – Я же не знаю хинди, но поняла всё, всё – от первой до последней фразы!» Иначе чем чудом (или чутьём сердца?) объяснить это было невозможно…

После шоу все желающие могли за умеренную плату сфотографироваться с исполнителями главных ролей на фоне мини-Таджа и через пять минут получить готовый отпечатанный снимок. Шах Джахан и Мумтаз вышли к зрителям, всё ещё облачённые в свои нарядные костюмы, однако Яшрадж отклеил усы и бороду. Люся приблизилась к сцене и терпеливо стала дожидаться, когда молодой человек закончит фотосессию и освободится.

Когда последние зрители покинули зал, Яшрадж заметил её и радостно замахал рукой:

– Люси-джи! Идите сюда! Нам нужно обязательно запечатлеться на память…

Она, разумеется, была не против. Сделав снимок, фотограф со своей камерой отбыл в неизвестном направлении – очевидно, печатать всё, что у него за вечер получилось, а Яшрадж, смущенно улыбнувшись и машинально поправляя причёску, поинтересовался у Люси:

– Ну, как вам представление?

Она возвела глаза к небу и развела руками, выражая свой немой восторг, для которого у неё даже не нашлось подходящих слов. Он довольно рассмеялся.

– Если вы согласитесь подождать меня минут пятнадцать… я только сниму грим и переоденусь, и можем где-нибудь поужинать, если вы не против.

– С удовольствием, – кивнула Люся и, сгорая от любопытства, попросила: – А можно мне пройти с тобой за кулисы, или это запрещено?

– Ну, вообще-то хозяин не приветствует, но… он и не узнает! – Подмигнув, Яшрадж схватил её за руку и потащил с собой за сцену. Краем глаза Люся успела ухватить красноречивый взгляд «Мумтаз» в их сторону.

За кулисами царил совсем другой мир. Здесь было уже вовсе не так роскошно: коридоры едва освещались тусклыми лампочками, а через полуоткрытые двери гримёрок виднелись обшарпанные стены и заляпанные зеркала. Зато тут было шумно, суетно и весело – артистки, уже переодевшись из концертных костюмов в повседневные джинсы и майки, щебетали друг с дружкой, одновременно расчёсываясь или слегка подкрашивая губы перед выходом на улицу.

– Решма! – воскликнул Яшрадж весело и озорно, углядев кого-то в дальнем тёмном углу. – Ты опять куришь в помещении? Хозяин тебе голову оторвёт, если узнает.

– Ну он же не узнает, так что ступай себе мимо! – раздался в ответ женский голос.

Разговор, к великому Люсиному удивлению, шёл по-английски.

Из тени выдвинулась миниатюрная девушка с сигаретой в зубах. Люся сразу её узнала – она была одной из главных танцовщиц, солирующей во всех номерах.

– Вы прекрасно танцевали, – обратилась к ней Люся.

Девушка фыркнула и отвела взгляд, демонстрируя своё презрение к великосветским манерам. Вообще здесь была совсем другая Индия – не та, к которой Люся уже успела привыкнуть. Тут женщины курили, носили джинсы вместо шальвар-камизов, не испытывали трепета перед белыми иностранцами, а также свободно и запросто общались с мужчинами, не утруждая себя показушной застенчивостью. Это была Индия будущего – и Люся не знала, нравится ей это или нет. На спектакль Люся специально приоделась, выбрав красивое индийское платье «анаркали» – но теперь, на фоне такой раскрепощённой и продвинутой Решмы в её обтягивающем топе и джинсах на бёдрах, она ощущала себя закостенелой провинциалкой.

– Что это с тобой, Яшрадж? – протянула девица, с удовольствием затягиваясь сигаретой. – Решил дать отставку своей простушке Аните и переключиться на ангрези?

– Брось ерунду болтать, – оборвал её молодой человек. – Люси-джи – мой друг, она просто пришла посмотреть спектакль.