Читать книгу "Психология совести. Вина, стыд, раскаяние - Евгений Ильин"

Этот духовно-этический и культурный фундамент, заложенный в детстве без стыда и используемый зрелой личностью с совестью в его взрослении, прекрасное начало для построения архитектурно красивого и гармоничного здания своей жизни. Посему – не культивируйте чувство стыда в своих детях, а развивайте чувство ответственности и самоценности!

Колеша С. В. Без стыда, но с совестью (http://kolesha.ru/bez-styda-no-s-sovestyu/)

Некорректно также разделение совести и стыда на том основании, что совесть позволяет или запрещает действие, а стыд – только запрещает. Опять же частное, производное от совести противопоставляется более общему, более целостному феномену.

По данным Л. Ш. Мустафиной (2012), для девушек понятия совести и стыда являются близкими по значению в большей степени, чем для юношей.

Конечно, дифференцировать эти понятия нужно, но не логично их противопоставлять, ведь стыд – это частное проявление совести.

Хотя стыд является эмоциональным компонентом совести, он не обязательно связан с ней. Он возникает и в случаях, когда с человеком случается конфуз, то есть когда он попадает в неловкое и смешное положение. Например, человек может испытать неловкость, смущение от допущенной ошибки, когда, увидев на улице человека, признает в нем знакомого и здоровается с ним, но потом неожиданно понимает, что обознался. Таким образом, в ряде ситуаций стыд может рассматриваться как самостоятельное явление, которое контрастирует с совестью и одновременно дополняет ее.

Почему мы стыдимся? Психологически это очень важный вопрос. Например, что мы чувствуем в случае наготы? Что заставляет нас прятаться друг от друга?

Наше физическое строение в основном такое же, как и у всех людей, но почти все люди более или менее стыдятся, чтобы их голые тела увидели другие. Обнажая себя, мы даже подвергаемся риску осуждения за «нарушение правил приличия». Хотя обнажение тела само по себе не представляет какой-либо большой тайны.

«Не будь таким скромным, я знаю, как выглядят мальчики и девочки», – вы слышите, как говорят подростки, пытаясь преодолеть свое смущение по поводу исследования тела друг друга. Телесные выделения, уринация и дефекация естественны и свойственны всем, и тем не менее они происходят в «туалете» (closet, closed place – закрытое место), как будто это деградация до животных потребностей. Поэтому возникают выражения типа «теперь я должен найти то укромное место, где император (или папа) также преклоняет колени». Сексуальная активность, как правило, проявляется в закрытых и приватных местах из-за того, что сексуальные партнеры будут беспокоиться, если их увидят во время любовной игры (такое беспокойство нередко возникает во снах; причем часто «наблюдатель» появляется в виде отца или матери).

Кажется логичным интерпретировать такие реакции стыда, как защиту от эксгибиционистских или вуайеристских тенденций, тенденций, которые несомненно утратили бы часть заряда, сопровождающего их проявления, если бы не было коллективных табу. Изард высказал точку зрения, что с биологической эволюционной перспективы стыд, вероятно, является основным мотивом, который побуждает людей искать уединения для сексуальных отношений. Соблюдение правил в отношении такого уединения всегда было в интересах социального порядка и гармонии. И сегодня стыд многими путями продолжает служить этим функциям в современном обществе (Izard, 1997).

Якоби М., 2001.

5.5. Стыд и вина

Рядом авторов стыд рассматривается как синоним вины (Hartmann, Loewenstein, 1962; Piers, Singer, 1953; Sandler et al., 1963; Jacobson, 1964). С этим трудно согласиться, так как между стыдом и виной имеются существенные различия, несмотря на то что между виной и стыдом, как показано И. А. Белик (2006), имеется корреляция, однако она не очень высокая (r = 0,29).

По мнению Осьюбела (Ausubel, 1955), вина является разновидностью «морального стыда». Таким образом, получается, что стыд является родовым феноменом, а вина – видовым, то есть ниже рангом в классификации.

Хотя Томкинс (Tomkins, 1963) и расценивает стыд, смущение и вину как одну эмоцию, имеющую один нейрофизиологический механизм, он, однако, оговаривается, что на сознательном уровне стыд и вина как состояния различны.

То, что важно различать чувство стыда и чувство вины, показано во многих работах.

Как отмечают И. К. Макогон и С. Н. Ениколопов (2013), все попытки провести черту между стыдом и виной можно разделить на три категории: 1) разделение, основанное на типе детерминирующих событий, – публичное или личное; 2) на природе проступка – общественная или индивидуальная; 3) на уровне, с которым человек истолковывает детерминирующее эмоцию событие, – как ошибку Я или поведения (Tangney, Stuewig, Mashek, 2007).

Исследователи отмечают, что тип события мало значит в разграничении вины и стыда (Keltner, Buswell, 1996; Tangney et al., 1994; Tracy, Robins, 2006). Было показано (Shweder, 1997), что большинство неудач и проступков переживаются как некий «моральный микс».

Что касается разделения вины и стыда по природе проступка, то чувство стыда обычно рассматривается как публичная эмоция, возникающая из публичного осуждения за какой-либо проступок, а чувство вины – как более личный опыт, возникающий из мук совести. Однако результаты исследований ставят эти факты под сомнение (например, Tangney, 1996), поскольку личное переживание чувства стыда так же распространено, как и личное переживание чувства вины.

Было отмечено (Tangney, 1996), что различия между этими эмоциями состоят в том, что стыд – более интенсивное переживание, сопровождаемое ощущением беспомощности, обнаженности; в его структуре превалирует эмоциональный компонент над когнитивным, в то время как в структуре вины наблюдается одинаковая представленность этих компонентов.

Считается, что стыд является гораздо более мощным фактором стимулирования депрессии, чем вина. Однако существует мнение, что он не только сопровождается большим риском распада морального субъекта, но создает большую вероятность позитивных изменений личности (духовной коррекции или даже духовного перерождения).

Барретт с коллегами провели невключенное наблюдение двухлетних детей, которые играли с «любимой куклой» экспериментатора; у куклы отваливалась нога после того, как экспериментатор покидала комнату. После возвращения экспериментатор «замечала» оторванную ногу, говорила об этом ребенку и только через две минуты (в течение которых и анализировалось поведение детей) сообщала ребенку, что он (или она) не виноват в повреждении куклы. Обнаружились две основные стратегии поведения: представители одной части детей («исправляющие») сразу же признавались и предлагали как-то восстановить куклу, в то время как остальные («избегающие») избегали взгляда экспериментатора и не говорили об инциденте (Barrett, Zahn-Waxler, Cole, 1993). Если первые, по мнению исследователей, демонстрировали чувство вины, то «избегающие», у которых можно было наблюдать «улыбку смущения» с отворачиванием головы, демонстрировали чувство стыда.