Читать книгу "Исправленная летопись. Книга 3. Пушки и колокола - Михаил Ремер"

– И что?! – разозлился пожилой человек. – Не делать ничего, а?! Пусть идет, как идет! Так кто ведает, говорили бы мы с тобой сейчас, коли все, как должно отпустить! – продолжал кипятиться Николай Сергеевич. – Вот народ твердолобый-то! Показываешь, рассказываешь, а все – попусту! Ну, чего молчишь-то? Сказать нечего?!

– Гнев – грех, – по обыкновению помолчав, взял слово ремесленник. – Не о том тебе сейчас толкую, – неторопливо продолжал старик. – Ты, вон, по посаду пройдись да понаблюдай, кто да как, да чего, – Лель снова замолчал, но в этот раз Булыцкий перебивать не решился. – Оно кто хочет чего, так и живот рвет в трудах насущных. Вот из таких тебе и надобно выискивать, – замолчал старик, переводя дух. Потом, резко сменив тему, продолжил: – Ты даром если отдашь свои… – снова запнулся тот, вспоминая название, – каб-луч-ки, так и сгниют! А как оброком за труды возьмешь, так втройне тягать начнут. Жрать, вон, – беда… А до страды-то еще – дай Боже! Дальше сам думай.

Булыцкий задумался. Ведь прав был Лель. Хоть и жалость душила, на доходяг убогих глядя, так на то и давили сирые эти. А ведь дай им работу, так и вопрос: захотят ли они сменить относительный покой и беззаботность нищенской жизни на достаточно суровые будни тех же носильщиков? И если честно, то, глядя на побирушек, не был уверен Николай Сергеевич в том, что те выберут второе.

– А что тут думать? – выдохнул Николай Сергеевич. – Прав ты, Лель. Ты вот чего: каблучки ладь по задумке моей. А народец я подыщу.

На том и порешили. Булыцкий, в очередной раз чертыхаясь об отсутствии бумаги, нацарапал на кусках бересты примерные чертежи; чего он хочет получить-то, и Лель, на пару дней крепко задумавшийся, взялся за дело, и тут уже – без заминок. Несмотря на неторопливую манеру говорить, работу свою мастер знал четко. Так, что уже по чертежам прикидывал: где и в чем недостатки конструкции могут вылезти и как их лучше исправить. Неделя маеты – и вот пять каблучков готовы. Хоть ты и сейчас бери, да вперед. А к тому времени уже и народ сыскался. Сыновья крестьян обнищавших. До посевной еще дожить, а харч уже и заканчивался. Вот и маялись они, заработками случайными перебиваясь. А тут тебе на подарок! Ни один из тех, кому Николай Сергеевич предлагал каблучки тягать, не отказал. Более того, молва быстро разлетелась, и народ напрашиваться начал: возьмите, мол. Не пожалеете. Тут сразу тебе и две задачи решились: юнцов, да погорячее – в потешники. Не прошедших «военную комиссию» – в артели или в рикши. А там и конструкции «на рейды» вышли. Примитивные. Грубые. Тяжеленные. Но все одно – отрада.

Поначалу, правда, плохо пошло дело. Народ, непривычный к таким транспортным средствам, чурался, а Киприан с Дионисием, так те вообще анафемствовать едва не начали.

– Не позволю! Не бывать в Москве порождению диавольскому! – гневно сотрясая бородой, бушевал священнослужитель.

– Господь с тобой, владыка, – от такого поворота едва дар речи не потеряв, только и нашел, что пролепетать Николай Сергеевич, – где же ты порождение углядел-то?!

– Что леность порождает, то от диавола!

– Да какая леность? – придя в себя, начал обороняться пенсионер. – Артель, молитвы творя во здравие князя, неделю всю маялась – раз! – преподаватель принялся загибать пальцы. – Вон, парни тягать их будут; тоже ведь труд нелегкий – два! Чем на папертях попрошайничать, народ, вон, впрягся – три!

– А сесть в такую, чтобы несли тебя, не грех, что ли, а? Человеку ладному заместо того, чтобы со статью должной пройти, в коробочке твоей, хоть бы и полсотни шагов, трястись! Что? Не леность?

– Так, по-твоему выходит, ратник да дружинник каждый сам себе по мечу выковать должен?

– С чего бы то?

– С твоих слов и выходит.

– Ты, Никола, не лукавь! – пригрозил в ответ Киприан, впрочем, уже не столь категорично. – Ты меч с редькой не путай!

– Рясу сам небось шил?

– У меня других дел невпроворот.

– Так, может, и тебе иной раз на каблучке будет правильней доехать? – вкрадчиво поинтересовался Булыцкий. – Оно, чтобы на дела богоугодные времени больше оставалось, поправь, если я чего путаю, да мне сдается, что так оно все. Хотя, – показно-равнодушно пожал тот плечами, – тебе видней.

Киприан замолчал, и учитель, уже успевший изучить нрав священнослужителя, предпочел не прерывать размышления своего собеседника.

– Сам спаситель наш, Иисус Христос, говаривал: «Не думайте, что я пришел принести мир на землю; не мир пришел я принести, но меч!»[56]– чинно начал Киприан. – И не вливают вина молодого в меха ветхие; а иначе прорываются меха, и вино вытекает, и меха пропадают, но вино молодое вливают в новые меха, и сберегается и то и другое[57]. Так и ты, Никола, с невидалями своими уклады старые, как мечом, рубишь. Так и мы, грешные, вино молодое иной раз в меха древние влить желаем, вопреки наставлениям Спасителя. Просите, и дано будет вам, ищите, и найдете. Подать тому, кто за труд донести меня возьмется. Все одно благочестия больше, чем тех, кто милостыней перебивается, кормить. Ты, – поглядев в упор на собеседника, продолжал Киприан, – иной раз с речами своими, что змей-искуситель. Уж и я, окаянный, делом грешным поначалу тебя лжепророком мыслил, пока плоды дел твоих добрых не узрел. А ведь Иисус Христос поучал по плодам отличать таковых. Собирают ли с терновника виноград или с репейника смоквы? Так и всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые[58].

– Благодарю тебя, владыка, – поняв, что служитель сказал все, что хотел, поклонился трудовик.

– Ты мне бумагу обещал, – парировал владыка. – Где она?

– Кто же бумагу без мельницы делает? – несмотря на столь крутой маневр, тут же нашелся трудовик. – Вон, лед сойдет, так и за бумагу возьмусь, коли Дмитрий Иванович в поруб не отправит; не люб он со мной нынче, – решив воспользоваться удачным стечением обстоятельств, ввернул пришелец, рассчитывая на то, что удастся заручиться поддержкой столь могущественного союзника.

– Так и дай ему, что просит, – митрополит, разумеется, был в курсе событий.

– А как, если неведомо мне, где серы добыть?

– Мож, и бумагу неведомо, как робить, вот и отговорки выдумываешь?

– Владыка?!

– Мож, и не думаешь бумагу ладить, обещаниями пустыми накормив легковерного?

– Владыка, не хули почем зря! Почто бы мне лукавить?!

– А мне почем знать?

– Будет тебе бумага. Будет! – насупился в ответ учитель.

– Князь, почитай, уж год третий пороху ждет.

– Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам!

– Ох, лукавишь.

– На что мне лукавство? Корысть какая? – сам того не замечая, Николай Сергеевич перешел из наступления к обороне.