Читать книгу "Последние дни - Раймон Кено"

— И богатенький у тебя банкир?

— Так себе. Но скоро поправит свои дела. Он готовит потрясающую аферу, на которой неплохо наживется.

— И что это будет?

— Ну, этого я тебе сказать не могу, сама понимаешь. А в остальном — придержи язык, ясно?

— Еще бы.

— Да, кстати, помнишь парня, который катал Сюз на машине?

— Тот, у которого был «амилькар»?

— Он самый. Так вот, это секретарь Браббана.

— Браббана?

— Моего старика зовут Браббан, Антуан Браббан. Красивое имя, правда? Вообще-то у него десятки имен, одно красивее другого.

— Похоже на «Ландрю».

У Фаби сделался такой вид, будто ее громом поразило.

— Что ты несешь?

— Испугалась?

— Я? Нет, вот еще.

— А похоже, что испугалась. Правда, знаешь, он, наверное, что-то вроде Ландрю. Будь осторожна.

— Киска, я пришла не для того, чтобы выслушивать твои глупости, ясно? Говорю тебе, он просто жулик и ничего другого.

— Я тебе верю. Ты знаешь его лучше меня.

— Сказать, куда он недавно меня водил? На матч Карпентьер — Сики[92].

— Наверное, мировое зрелище.

— Спрашиваешь. Потрясающее. Сики офигенный. Отправил противника в кено-каут, это надо было видеть. Еще бы меня это не потрясло. Тем более, что мы сделали ставку. Я перетрусила: думала, старик проиграет, но у него был такой уверенный вид.

— Он поставил на Сики?

— Тысячу из расчета десять против одного.

— И не побоялся?

— Он был уверен в себе. Один официант нашептал ему какой-то секрет.

— А что, его официант в этом разбирается?

— Ой, это отдельная история. Похоже, этот тип предсказывает будущее. Он смотрит на звезды, что-то подсчитывает, и готово дело. Никогда не ошибается. Когда старик хочет на что-нибудь поставить, он идет к нему и спрашивает, что будет. Или когда берется за какое-нибудь дело, то тоже идет к нему и, в зависимости от того, что услышит, продолжает или бросает.

— Чушь собачья!

— Говори, что хочешь, только знаешь, со стариком такие штуки происходят сплошь и рядом. В любом случае, победа Сики принесла нам десять тысяч. Совсем неплохо, пока ждешь жирный кусок.

— Про меня не забудь.

— Я о тебе подумала.

Она достала из сумочки купюру в пятьсот франков.

— Купишь себе что-нибудь и оплатишь папины долги в бистро.

— Ты моя любимая сестренка.

— Угадай, куда мы после всего этого отправились.

— Не могу.

— У нас было небольшое путешествие на Лазурный берег. Не представляешь, как там красиво. Там такие пальмы, точно как в «Атлантиде», а море синее-синее. И совсем не похоже на Дьепп: отливов не бывает. Здорово, да? Это меня старик научил. Он столько всего знает. Еще больше, чем папа. Ас!

— Ты была в Ницце?

— Конечно, киска. Ницца — это чудо. Вдоль моря идет большой бульвар, я такого еще не видела. А какая там роскошная публика! И машины огроменные!

— У твоего старика есть машина?

— Нет. Но скоро будет. Когда отвалится жирный кусок. Вот увидишь.

— Про меня не забудешь?

— Нет, Ниви, киска. У меня идея. Знаешь, что я для тебя сделаю? Найду тебе благородного мужа.

— Ого.

— Это меня тоже старик научил. Оказывается, есть графы и маркизы, впавшие в безденежье, — за них выходят замуж. Это сколько-то стоит. И ты становишься графиней или маркизой. А еще знаешь, что я для тебя сделаю? Ты у меня станешь киноактрисой. Как это устроить, меня тоже старик научил. Достаточно заплатить. И становишься знаменитым, твой портрет появляется в «Сине-Магазин».

— У меня от твоих рассказов голова кругом.

— О! Я еще забыла сказать самое интересное. Мы ездили в Монте-Карло. Играли в рулетку. Потрясающе. Всю ночь там провели. Я потеряла все, что у меня было, зато старик прибрал к рукам несколько купюр по тысяче.

— Он что, такой везунчик?

Фаби помялась.

— Думаю, он просто-напросто упер жетоны у одного хмыря, которому сильно фартило.

— Отчаянный у тебя старик.

— Только никому ни слова, ладно? Представляешь, как я вляпаюсь, если все выяснится.

— Не сомневайся: могила.

— Не говори, как Борниоль, а то я вздрагиваю. А что касается Вюльмара, то старик хочет провернуть большое дело именно с ним. Он рассказал мне, что выдрессировал его, научил множеству фокусов, и теперь наш мальчик окончательно дозрел. Но я ему отсоветовала его приобщать. Знаешь, к соплякам доверия нет. Этим в пьяном виде проболтаться — раз плюнуть. По-моему, лучше было бы от него отделаться, и потом, это еще вопрос порядочности: понимаешь, мой старик рискует испортить парню жизнь. Представь, что его накроют, а? Будет о чем пожалеть. Впрочем, ничего еще не решено.

— По-моему, ты не промахнулась.

— Уверена, что не промахнулась. Для меня лучше всего, чтобы старик все сделал сам. Меньше риск, больше навар.

— А ты не дура, Фаби.

— Не волнуйся, уж я-то знаю, что к чему. Чай, там кое-что есть.

Она постучала по лбу указательным пальцем со свежелакированным ногтем. Но ее довольное выражение вдруг пропало.

— Балда, зачем ты мне это сказала?

— Что именно?

— Что он похож на Ландрю. Мне аж жутко сделалось.

— Я сказала в шутку.

— Неостроумная шутка. Если подумать, то даже глупая. Чтобы Браббан был похож на Ландрю! Не смеши меня.

— Не хотелось бы узнать, что тебя разрубили на кусочки и поджарили в печи.

— Папа точно бы огорчился! Хватит. Кстати, поцелуй его от меня. Не забудь сделать то, о чем я просила. А когда отвалится жирный кусок, я о тебе тоже не забуду, Ниви, киска моя.

Они расцеловались.

— Слушай, Фаби, я хотела у тебя кое-что спросить.

— Спрашивай.

— Ты не рассердишься?

— Спрашивай давай.

— В общем, у тебя есть любовник?

— За шлюху меня принимаешь?

— Ну, до свидания, Фаби.

— Ну, до свидания, Ниви.

XXVII

С тех пор как Браббан спустил несколько тысячных купюр, стянутых у одного раззявы-игрока, он был на мели. Фаби каждый день интересовалась, как поживает крупное дело; он отвечал «движется, движется», но она почти перестала ему верить. Он не хотел вновь возвращаться на вокзальную тропу и идти дорогой провинциалов, поскольку потерял сноровку и с ужасом вспоминал о возможности попасться на пустяке. Он снова решил растрясти мадам Дютийель, но она одолжила ему лишь несколько луидоров[93]. Однажды ему показалось, что он нашел верный способ, нечто ловко закрученное. Он бросился в «Суффле» и сел за альфредов столик.