Читать книгу "Homeland. Игра Саула - Эндрю Каплан"

– Semper fi[27]. – Броуди допил пиво.

– Ну, без меня ты все равно никуда не пойдешь, братан, – ответил Майк и стукнул его кулаком в плечо. – Один вопрос: как сказать женам?

К тому времени Майк успел жениться на Меган.

Когда Броуди и Майк пришли из вербовочного пункта, Джессика плакала.

– Даже меня не спросил, Броуди. Как ты мог?

– Джесс, это верное дело, там платят, и страховка есть. – Он прижал ее к себе. – Бетлехем мертв, все тут умирает. Мне больше ничего не оставалось, Джесс. Ничего.

Жена отстранилась от него: глаза мокрые, нос красный, но даже такая она все равно была для Броуди самой красивой.

– Армия своих в беде не бросает, Джесс, – сказал он, взглядом ища поддержки у Майка и Меган.

– А если тебя убьют, Броуди? Кто о нас позаботится?

Тут раздался громкий визг, и все, обернувшись, увидели в дверном проеме Дану – ей тогда было лет пять…

Дрожа, Броуди пробудился. Он был в Акре, и вот сейчас до него дошло: домой он уже не вернется. Никогда не увидит ни жены, ни детей. Он по всем статьям потерпел неудачу: как мужчина, как муж, отец и морпех. Он столько прошел в плену и выжил – и все ради чего? Кто он? Кем стал?

Упав на колени, Броуди стукнулся лбом о пол и стал молиться: «О Аллах, я больше не выдержу. Я даже не знаю, слышишь ли ты меня, но мне уже все равно…»

Тут он вспомнил: есть выход. Когда он последний раз гулял по двору, то нашел кое-что на земле.

Кусок колючей проволоки.

Достав его из кармана, Броуди полоснул себе как можно сильней по запястью. Вспыхнула боль, потекла кровь. Броуди с криком принялся резать себе другое запястье.

«Ну вот и все, – думал он. – Отпусти меня, Аллах, больше я так не могу. Я родился в пустыне – Мохаве, – и умру я в песках. Вся жизнь моя – сплошная пустыня».

Голова закружилась, перед глазами поплыло…

Джессика – в ситцевом платье, приехала на базу прощаться, в день, когда Броуди отправился в командировку. Обнимались так, будто знали – это последние минуты вместе. Военный оркестр играл «Дворцы Монтесумы»; Дана и Крис держались за руки; Крис весь извертелся и плакал. Ему было-то два года. Дана же смотрела на папу такими печальными глазами, каких Броуди в жизни не видел. Он не знал, что сказать, и просто промолвил: «Пока». Надо же, так попрощаться с дочуркой: «Пока». Словно идешь на работу и вернешься под вечер. А потом Броуди побежал к своим; скоро им предстояло погрузиться в самолеты и улететь. Он бежал к морпехам, потому что с ними и хотел быть, и обернулся всего раз: посмотрел на трех родных людей, на Джессику, Дану и малютку Криса, которого толком так и не узнал.

* * *

Броуди, окровавленного, принесли к Абу Назиру, и тот перевязал ему раны, причитая:

– Ох Николас, нельзя так поступать с собой. Для мусульманина самоубийство – худший из грехов. Это харам. Нам запрещается накладывать на себя руки. Так нельзя, Николас.

Он положил истекающего кровью Броуди на свою постель, обнял его.

– Я больше так не могу, – промямлил тот. – Отпустите меня, прошу.

– Нет, ты нужен Аллаху живым. Ты сам поручил себя его заботам. Разве не понимаешь? Это ислам, и это не конец, лишь начало. Аллах тебя не оставил. Ты только не поступай с собой так, Николас. Для тебя начинается новая жизнь.

Абу Назир держал его, плачущего, и качал, как дитя.

Очнувшись, Броуди увидел над собой Насрин. Она была красавицей: зрелая женщина, с крупным носом и карими глазами; даже в доме она не снимала хиджаб.

– Ты пока останешься тут, – сказала она, помогая Броуди сесть. Потом дала попить горячего чая. – Ты столько прошел, столько выдержал.

– Зачем ты мне помогаешь? – спросил Броуди.

Насрин внимательно посмотрела ему в лицо.

– Мы должны понять друг друга, ты и я.

– Для чего?

Комната была обставлена скудно, однако явно принадлежала Абу Назиру.

– Я должна убедиться, что тебе можно доверять, – сказала Насрин.

Вечером она принесла ужин. За едой они говорили. Насрин спрашивала Броуди про семью.

– Твоя жена – красавица?

– Еще какая.

– Не боишься, вдруг она ушла к другому мужчине, пока ты здесь?

Броуди кивнул.

– Она, скорей всего, считает меня погибшим.

– Нет, – покачала головой Насрин. – Я в этом уверена.

– Откуда тебе знать?

– Женское сердце подсказывает, Николас.

На следующий день Абу Назир попросил его обучить Ису английскому.

– Не выйдет, – ответил Броуди. – Я же не умею. Я не учитель.

– У тебя получится, Николас, это твой выход. И да, другой путь – о нем даже не думай. Аллах – Всепонимающий, Николас, но самоубийства даже Он не простит.

Тем вечером Николас ужинал вместе с семьей Абу Назира. Под конец Насрин шепнула ему:

– Николас, я доверяю тебе самое ценное, что есть у меня в этом мире.

На следующий день Броуди приступил к обучению Исы: указывая на разные предметы, он называл их по-английски. Мальчик был робкий и застенчивый, но умный – схватывал все на лету. Когда Броуди указал на лампу, мимо прошли три бойца Абу Назира. Они о чем-то напряженно переговаривались.

– Что происходит? – спросил Броуди по-английски, а потом – на ломаном арабском.

Иса молча отвернулся.

– Я слышал, они что-то говорили про Бакуба, – заметил Броуди. Еще когда его отряд морпехов прибыл в Ирак, их сориентировали на местности: город Бакуба находился километрах в пятидесяти к северу от Багдада.

– Нам с тобой о таком нельзя говорить, – прошептал в ответ Иса.

В тот вечер к нему пришел Абу Назир.

– Что ты знаешь про Бакуба? – спросил он.

Ну конечно же, Иса рассказал папочке все.

– Так ты с нами, Николас? – Абу Назир пристально посмотрел на него темными глазами, и Броуди сразу понял: одно неверное слово – и ему конец.

– Я ничего не скажу.

Абу Назир кивнул.

– Ну конечно, еще слишком рано. Для тебя пока нормально молчать.

Он присел напротив Броуди.

– Послушай, Николас, мы на войне. Идет джихад. У остального мира, у американцев, есть танки, самолеты, крылатые ракеты и ЦРУ. А у нас, Николас, – что есть у нас? – Он улыбнулся. – Небольшой арсенал из винтовок, крохотные мозги и вера в Аллаха. Знаешь, Николас, нам этого хватает. Мы победим.