Читать книгу "Экспедиция "Тигрис" - Тур Хейердал"

Волны немилосердно качали ладью и оранжевую шлюпку, качали они и «Славск», и надо было соблюдать предельную осторожность, чтобы не врезаться в мелькающий перед глазами бок железного великана, то черный, то — ниже ватерлинии — красный. К этой опасности добавились еще две, когда мы сблизились. Во-первых, водоворот, образованный могучими вращающимися винтами. Во-вторых, нижняя площадка спущенного сверху трапа, которая металась в воздухе вверх-вниз, будто поршень. То взлетит выше наших голов, то с плеском нырнет в бурлящие волны. Не так-то просто было ребятам на шлюпке уловить момент, чтобы вскочить на взбрыкивающую площадку. Еще труднее пришлось четверке, которая перебиралась с «Тигриса» на «Славск» через резвящуюся шлюпку. Затаив дыхание, смотрели мы, как готовятся к прыжку капитан Игорь и его старпом. Игорь чуть не сорвался в море, потому что шлюпка взмыла вверх на волне в ту самую секунду, когда он прыгнул. Сразу за ними тот же маневр проделали Юрий и Карло, и все четверо пропали в кромешном мраке. Мы увидели их снова, когда они пересекли луч света, быстро поднимаясь по длинному трапу на палубу «Славска».

Перед прыжком на шлюпку Юрий успел сказать мне по секрету, что у Карло неладно с ногой — серьезная инфекция, нужно воспользоваться случаем, чтобы тщательно обработать язву и сделать перевязку.

Отталкиваясь от борта длинными шестами, чтобы не попасть в водоворот у винтов, мы зашли за корму парохода и продолжали следовать на длинном буксире за шлюпкой, которая, в свою очередь, шла без людей на тросе за «Славском». Нас основательно дергало каждый раз, когда корабль, шлюпка и «Тигрис» начинали качаться не в лад. Игорь сказал, что ни за что не отпустит нас, пока не отведет подальше от бандитской дау. Я объяснил ему, что для камышовой конструкции нет ничего опаснее буксировки в открытом море, буксирный трос хуже всякого урагана способен раздергать по частям бунты, и он обещал идти на самых малых оборотах. Мы с Норманом, единственные оставшиеся на борту ветераны, несколько раз хватались за ножи, готовые обрубить трос, чтобы спасти носовые связки. Но всякий раз тревога оказывалась напрасной, и мы решили лечь, разделив между оставшейся девяткой ночные вахты.

Очень уж странно было слышать, как волны с грохотом разбиваются о нос камышового судна.

Глава V. В страну Ноя — Дильмун

Мы шли через воды Ноя. А началось наше плавание в Садах Эдема. Адам с его садами и Ной с его ковчегом стоят в одном ряду: это от них мы все произошли, согласно древним верованиям, которые принесли с собой из Ура иудеи. Мы находились в тех самых водах, где родилось предание о ковчеге. За тысячу лет до того, как Авраам услышал его в Уре, шумеры в том же портовом городе рассказывали это предание своим детям. В этих водах, говорили они, прародитель всего человечества некогда построил большой корабль, исполняя волю милосердного бога, который пожелал спасти род людской от полного уничтожения страшным потопом.

Дома и поля исчезли под водой, но скользящий по волнам корабль устоял против ярости беснующихся стихий. В иудейской версии строитель корабля потом возблагодарил всевышнего, который озарил небо радугой в знак своего союза с уцелевшими. В шумерском варианте он простерся ниц перед Солнцем, когда оно вновь явило свой лик.

Море волновалось в меру, когда все то же древнее шумерское солнце взошло над бывшими шумерскими водами, и первые лучи, просочившись сквозь щели в плетеной стене, пощекотали мои сомкнутые веки. Я проснулся со смешанным чувством и посмотрел через дверной проем на лучезарный диск, который величаво, не спеша поднимался в небо после морского купания. Изумительно! Великолепно!

Чистый, девственный свет нового дня. Я жадно впитывал восхитительное зрелище, чувствуя, как солнечные лучи пробуждают новую надежду в сумраке моей души. Как-никак мы в безопасности, и мы свободны. Свободны начинать все сначала, и наше судно в полном порядке.

Ночь выдалась неприятная, беспокойная. Буксирный трос немилосердно дергал «Тигриса». Когда рывки становились слишком уж грубыми, мне чудилось во сне, что меня больно дергают за волосы. Я вылезал на палубу проверить, цел ли нос. И каждый раз со смешанным чувством безопасности, тревоги и разочарования смотрел на безмятежные огни идущего впереди корабля. Добрый «Славск» уверенно бороздил море, и капитан Игорь, Юрий и Карло, надо полагать, крепко спали в каютах железного великана, не ощущая жестоких рывков соединяющего нас буксира.

Перегрузки, которым подвергался «Тигрис», порой принимали угрожающий характер. Скрип, скрежет и треск веревок, дерева, бамбука и берди терзали мой слух. Огромные веретена рулевых весел болтались и бились в деревянных уключинах так сильно, что все судно содрогалось и толчки отдавались через ящики под нами. В конце концов мы с Детлефом выбрались из рубки и в темноте туго-натуго закрепили весла. После этого жуткий стук прекратился.

А еще мы с Норманом выходили ночью на палубу, чтобы, стоя на носу, бросать в воду светлые кусочки берди и провожать их лучом фонарика до отметки «10 метров» сбоку на бунте. Таким способом мы проверяли, как механик «Славска» выдерживает обещанную капитаном Игорем скорость не больше двух узлов — именно с такой скоростью шли мы сами под парусом к Файлаке. Вид огней «Славска» неизменно внушал мне смешанное чувство облегчения и разочарования. Облегчения, потому что я освободился от тяжелого бремени ответственности за людей, которое так угнетало меня на отмелях Файлаки. С каждой минутой проходимцы на дау и коварные рифы уходили все дальше в ночной мрак. Но ведь нас буксируют! Мы не смогли обойтись своими силами, не сумели выбраться под парусом из опасной зоны. И не будь таящихся во тьме стервятников в человеческом облике, может быть для нашей серповидной скирды было бы лучше уткнуться носом в илистую банку. Лучше, чем идти на буксире против ветра, каждые пять секунд врезаясь носом в скат встречной волны.

Солнечный диск поднялся весь над горизонтом. Кто-то весело насвистывал на камбузе. Сквозь тысячи щелей в тростниковой стене различалось какое-то движение и доносился вкусный запах то ли лепешек, то ли блинов. Очевидно, Эйч Пи занялся стряпней. Его спальный мешок был пуст. Остальные, не считая вахтенных на мостике, все еще спали. Небось только рады, что нас ведут на буксире. Хотя Норман вряд ли радуется. Все его помыслы направлены на то, чтобы научиться управлять камышовым судном.

На этот раз вся суть нашего эксперимента заключалась не в том, чтобы просто держаться на воде и дрейфовать, а в том, чтобы судно слушалось нас. В этом смысле начало плавания обернулось полным провалом, что мы и отмечали со смехом, садясь завтракать. Начали с того, что пахали ил на реке рулевыми веслами, потом застряли в приливно-отливной зоне. Не успели выйти в залив, как потеряли оба якоря, и «Тигрис» понес, точно взбесившийся конь, пока не застрял на отмелях Файлаки. Анекдот да и только.

По-прежнему дул встречный южный ветер, поначалу умеренный, потом все сильнее. Нам пришлось даже надеть штормовки, чтобы не продрогнуть за столом на открытой палубе.

— А ты уверен, что древние лучше нас справлялись с ладьей? — допытывался Эйч Пи. — Может быть, они в таких случаях стояли на одном месте и дожидались более благоприятного ветра.