Читать книгу "Ричард Длинные Руки - оверлорд - Гай Юлий Орловский"

– Застынь, – повторил я. – Вполне возможно, останешься жив. Пес, рви, если хоть подумает шевельнуться. Или шевельнет губами.

Пленник часто и хрипло дышал. Я посмотрел в щель между каменными зубцами, прокричал:

– Срочно Миртуса ко мне! Снизу донеслось:

– Он побежал за вами на башню!

Молодец, мелькнуло у меня в голове. Миртус старается угадывать, что мне нужно, образцовый слуга.

Через пару минут маг выскочил к нам, глаза расширенные.

– Я ощутил… – прохрипел он, хватая широко распахнутым ртом воздух. – Он здесь… А, вы его уже…

– Уже, – подтвердил я. – Сможешь его обезопасить?

– Теперь да, – ответил Миртус. – Он вообще все истратил. Пуст, как бурдюк без вина.

Объясняя, он быстро чертил в воздухе геометрические фигуры, лицо сосредоточенное, брови сдвинуты, челюсти крепко стиснуты. Черный маг хрипел, но струйка крови изо рта иссякала. Глаза его угрюмо зыркали из-под мясистых век.

Миртус коротко бросил ему:

– Останови кровь! Это можно.

Маг осторожно покосился на Бобика, на меня.

– Можно, – подтвердил я угрюмо. – Но не больше, понял?

Его рука медленно поднялась к груди, пальцы помассировали сердце. Капюшон свалился на плечи, открыв немолодое лицо с черными, уже седеющими волосами. Длинный крючковатый нос, черные кустистые брови, пронзительные глаза навыкате, впавшие щеки и узкий рот с бледными тонкими губами. Такой может быть политиком, магом, но не крестьянином.

– Будь осторожен, – предупредил я. – Вычислили мы тебя быстро. Просто следили, чтобы понять, что тебе нужно и… что ты можешь. Так что справимся легко, но… рисковать не станем. Как только ты… словом, убьем сразу.

Миртус наблюдал за ним еще внимательнее. Он время от времени добавлял заклятия, а когда на площадку, грохоча тяжелыми сапогами, ворвались воины снизу, он сам, не дожидаясь моего распоряжения, велел связать пленника, заткнуть ему на всякий случай рот и тащить вниз.

Арестовывали раньше, как я слышал, обычно по ночам, а допрашивали на Лубянке уже под утро: самое удобное время, воля схваченных в это время дает трещину. Арестованные все выкладывают и во всем признаются.

Из-за окна донесся крик петуха, я уже привык, что эти идиоты орут среди ночи, это раньше наивно считал, что кричат на восходе солнца. Пленника доставили в пыточный подвал, растянули у стены и приковали к ней толстыми железными цепями.

Миртус следил очень внимательно, маг поглядывал на него угрюмо и настороженно. Для меня принесли кресло, я сел напротив схваченного, развалился понебрежнее, я же лорд, жестокий и самовластный, казню без всякой жалости. Если не понравится поведение пленника, весь арсенал применю к нему, начиная от разбивания молотком пальцев на руках и ногах и заканчивая сдиранием шкуры с живого.

Миртус поглядывал на меня с удивлением, я должен бы корчиться в зверской ломке после его зелья, я в самом деле чувствовал себя временами хреново, но ускоренная регенерация бдит, перехватывает симптомы и тут же принимает меры.

По моему сигналу изо рта пленника выдернули кляп. Он осторожно подвигал занемевшими губами, чуть приоткрыл и закрыл рот, проверяя челюсть. Миртус наблюдал очень внимательно, как и Бобик.

Пленный маг чаще поглядывал на Адского Пса, чем на Миртуса. Лицо при всей неподвижности каменело, когда Пес поворачивал к нему голову.

– Вы не взяты в плен, – сообщил я мрачно, – на поле боя, когда берут… э-э-э… пленных. Вы захвачены за контрафактными и противоправными действиями. Следовательно, на вас не распространяются гааго-же невские конвенции о гуманном обращении с военнопленными. Мародеры, партизаны и парашютисты не считаются ими… в смысле, военнопленными, а являются всего лишь диверсантами. Их надлежит расстреливать на месте. Предварительно, конечно, подвергнув всяким и разным пыткам.

Пленник посмотрел на меня надменно.

– И зачем вы мне это говорите?

Голос его звучал хрипло, но с достоинством. Я кивнул, соглашаясь.

– Я тоже всегда удивляюсь, зачем схваченным зачитывают их права?.. Какие могут быть права у арестованных? А вот мы воспользуемся своими демократическими свободами во всю ширь!.. Эй, палач!

Палач погремел жуткого вида инструментами своего ремесла, раскладывая поудобнее, ответил густым голосом медведя-шатуна:

– Да, ваша светлость?

– Готов?

– Полностью, – сообщил он радостно. – Я тут придумал новый способ, как с живого шкуру снять так, чтобы жил еще недели две… В муках, правда, но жил! А из его шкуры можно сделать барабан и прямо тут играть на нем что-нить веселое, жизнерадостное…

– Хорошо, – одобрил я. – Люблю, когда веселое… Надеюсь, он тоже запоет.

Палач захохотал:

– Еще как! Громко.

От меня не укрылась легкая гримаса отвращения Миртуса. Я всматривался в пленника, стараясь как можно быстрее понять, с кем имею дело. На той стороне подвала добровольные помощники раздувают горн, палач с удовольствием перебирает металлические крючья, щипцы, длинные спицы. Двое слуг спешно заменили ремни на дыбе, еще двое плотников прямо в подвале тешут кол и готовят приспособление, чтобы лишь поворачивать легонько ворот, а заостренный кол будет по сантиметру загоняться в задницу допрашиваемого.

– Жаль, – обронил я, – что вы не благородного сословия. Тогда вас судили бы лица равного ранга. И не было бы этих пыток, придуманных исключительно для простолюдинов.

Он высокомерно смолчал, не заорал, что он-де дворянин, но я внимательно наблюдал за его лицом и заметил то крохотное изменение, промелькнувшее на долю секунды, что выдало его с головой.

– Но, – продолжил я как ни в чем не бывало, – вы шпион из простонародья, так что все самые унизительные пытки испробуете на себе…

И снова он смолчал, хотя теперь я замечал и другие признаки благородного: прямую спину, надменный взгляд, гордую осанку. Как ни прикидывайся простолюдином, но это может пройти только в толпе, что бредет через распахнутые ворота, а вот так, с глазу на глаз, при внимательнейшем досмотре, шила в мешке не утаишь. Слишком уж по-разному приучают держаться простолюдинов и благородных, начиная с раннего детства.

– Имя? – спросил я.

Пленник посмотрел на меня мутно, промолчал. Я кивнул палачу, тот зловеще ухмыльнулся и начал заново деловито перекладывать щипцы, клещи, крючки, длинные штыри для протыкания тел насквозь, эти пугают особенно, хотя далеко не всегда смертельно.

– Все равно скажешь, – обронил я небрежно. – Когда от боли потеряешь создание… но не способность говорить, то будешь рассказывать все, даже самое что ни есть сокровенное. В том числе и то, что сам забыл! Как в штанишки писал в детстве, как за голой мамкой подглядывал…

Он ухитрился взглянуть на меня свысока, но промолчал, а я благоразумно не сообщил, что даже молча уже дает ясные и недвусмысленные ответы. Сейчас вот сказал громко и четко, что защитил себя если не от пыток, то от боли. И мои угрозы – пустое бахвальство неумного лорда, который и захватил его лишь по случайности да при помощи Адского Пса.