Читать книгу "Жизнь по моде - Линда Ленхофф"

– Это было бы здорово. Моя матушка – наркоманка. Звучит куда забавнее, чем «моя матушка – толстушка с куском торта в руке». – Мария выглядывает в окно. – Прости, но все так ужасно.

– Это просто нервы.

– Это просто правда, к сожалению.

– Ты измучена.

– Точно. Я так устала от всего, от ее болезни, от ее раздражения. Моего раздражения. – Я молча киваю. – Я все еще надеюсь, что все обойдется, – продолжает Мария. – А может, и нет.

В комнату входит отец Марии с желтым пластиковым стаканчиком в руках. Он довольно своеобразный человек. Фрэнк наклоняется и обнимает нас, он всегда любил это делать. Отказавшись от кофе и еды, он тут же уходит.

– Вот кому не помешал бы кусок пирога, – шепчет Мария.

Роюсь в шкафу в поисках подходящей одежды для похорон.

– Я бы одолжила тебе одно из моих черных платьев, – говорит Мария, – но они слишком сексуальны.

Она валяется на моем диване, наблюдая, как я вытаскиваю ворох тряпок. Я накрыла ее одеялом, напоила соком, и, кажется, Мария немного успокоилась.

– Это было бы интересно, – замечаю я. – Сексуальные похороны.

– А мне это нравится, – оживляется Мария. – Я оставлю распоряжение в своем завещании. Все женщины должны быть в коротких платьях и в больших бриллиантовых серьгах. Шампанское в четыре. Мужской стриптиз в пять.

Я между тем вытаскиваю из шкафа таинственный полиэтиленовый пакет. Непостижимым образом в моем шкафу очутился мамин сине-белый матросский костюмчик, который я последний раз видела на Джейни. Видимо, чья-то шутка. Показываю находку Марии.

– Я всегда боялась, что кто-нибудь оденется так же, как я, – замечает Мария. – С этим ты можешь ни о чем не беспокоиться.

– Настоящая женщина найдет правильное решение даже на похоронах, – гордо заявляю я.

– Настоящая смелая женщина.

Я останавливаю выбор на клубном костюме, подаренном мне мамой. Присаживаюсь на диван в ногах у Марии.

– Знаешь, – говорит она, – это как «Игра жизни». Ты играла в нее в детстве?

– Ага. Я всегда усыновляла близнецов, а потом теряла страховку.

– А мне вечно приходилось прокручивать по три круга или возвращаться через мост. Вот так и здесь. Я вновь вынуждена брести назад через этот чертов мост.

– Или пропускать ход.

– Или пропускать ход, – соглашается Мария.

Похороны состоялись в роскошный, еще один псевдовесенний день. Воскресенье. Все радостно высыпают на улицу. Это один из тех дней в Нью-Йорке, когда супруги говорят друг другу: «Посмотри, как здесь здорово! И почему только мы мечтали уехать из города?» Хотя пару недель назад они стремились на Карибы, к москитам. У неба такой цвет, что сразу становится ясно – это и есть голубой, чистый и яркий, совершенный.

– Я полагала, что похороны – мрачная церемония, – шепчет мне Джейни.

И она, и мама приехали сюда, на Стейтен-Айленд, чтобы поддержать Марию.

– Это все Мария, – пожимаю я плечами.

Джейни искоса поглядывает на меня. Ее синее платье удивительно гармонирует с моим костюмом. Мама смотрит на нас одобрительно.

– Девочки, вы, должно быть, сестры, – шутит она.

– Благодарю, – язвительно отвечает Джейни.

Подхожу к Марии и Генри. Он никогда не встречался с матерью Марии.

– Не хотела, чтобы его подвергали допросу, – объясняла Мария, – и чтобы он вдыхал клубы сигаретного дыма.

Генри выглядит замечательно в своем отглаженном сером костюме.

– Это идея моего отца. – Он смущенно пожимает плечами.

Забавно, что наши родители все еще выбирают для нас одежду.

– Генри отмылся дочиста, – сообщает Мария, обожающая следы работы в транспортном управлении на руках Генри. – Но я все равно считаю, что грязные пятна недооценивают в обществе.

– Как ты? – тихо спрашиваю я.

– Нормально. До сих пор было не хуже, чем на выпускном вечере, но, наверное, перспективы есть.

Мария сидит впереди вместе с Генри, своим отцом, пятью братьями, их женами и многочисленными детьми. У каждого малыша в руках плюшевый мишка, а одна из девчушек теребит ухо своего, явно пытаясь оторвать его. Короткая служба, возможно, ради детей, которым в такой чудесный день лучше находиться в другом месте. Я с мамой и Джейни сижу позади Марии. Мама вздыхает. Джейни сидит неестественно прямо. Медведь потерял одно ухо.

Когда все заканчивается, Мария шепчет ребятишкам:

– Дома целая куча пирогов и печенья.

Они радостно вскрикивают и выбегают. Возвращаюсь к Марии, которую обнимают сейчас старушки с подкрашенными седыми волосами.

– Клиенты из аптеки, – поясняет Мария, после того как они удаляются. – Они любят кататься на пароме, а здесь им представился удобный случай.

– Ты тоже любишь кататься на пароме. – Генри обнимает Марию.

– Верно. Давайте утащим несколько пирожков из дома и скормим их чайкам на обратном пути.

– Что-то вроде отдельных поминок.

– Ага. Думаю, мама сказала бы, что мы напрасно переводим хорошую еду.

Вторая половина дня для Марии проходит в сплошном угаре. В доме родителей множество людей, которых я никогда не видела, все подходили и подходили к ней, обнимали, как в некоем странном танце.

– Это все больше напоминает выпускной вечер, – бормочет Мария, присев на минутку.

Несколько часов мы проводим по соседству с пирожными и печеньем, среди сладких, пряных запахов.

– Здесь слишком много еды. – Мария изнемогает от изобилия выпечки, расставленной на столах вдоль стен.

Все это напоминает витрину булочной, разве что с большим количеством желе.

– Именно такие запахи погубили Гензеля и Гретель, – тихо бормочет Генри.

В конце концов, несколько тетушек вызываются помочь с уборкой, и отец Марии предлагает дочери пойти домой отдохнуть.

– Может, другие поймут намек, – грустно усмехается он.

Один из братьев Марии и его жена переехали на время к отцу, несмотря на его заверения, что с ним все в порядке.

– Они беспокоятся, что он будет есть шоколадную пасту прямо из банки, – говорит Мария. – Как будто сами никогда так не делали.

– Большой город ждет тебя, – произносит на прощание Фрэнк, обнимая Марию еще раз.

А я сразу думаю обо всех старушках – клиентках Марии, которые действительно нуждаются в ней. Интересно, как Фрэнк представляет себе жизнь Марии и насколько его представления близки к действительности?