Читать книгу "Честно и непристойно - Стефани Кляйн"

Я не собиралась заниматься сексом с мужчиной, у которого депиляция лучше, чем у меня.

– Нет, лучше просто уходи.

Он трепыхался, как мокрый тюлень.

– Нет, ну правда, мне нужно знать, что любят американки.

– Ну, для начала, мы любим обрезанные члены. Ты думаешь, тут дело в национальности?

– Да, с английскими девушками у меня всегда все в порядке. Научи меня.

Ого. А что, я могу взять на себя такую задачу. Принять миссию. «Не спрашивай, что твоя страна может сделать для тебя, спроси, что ты можешь сделать для своей страны». Итак, из любви к США и под влиянием французского вина я возьму британца между ног и устрою ему подробный урок по тонкостям владения языком. Да я патриотка не хуже легендарного Пола Ревера!

Британцы начинают и проигрывают!

– Скажу честно, он мне устроил выход в стиле Дайаны Китон. – Поверить не могу, что реально обсуждаю такое с Психотерапевтом-по-телефону. Впрочем, именно за это я ей и платила – за то, чтобы она получила исчерпывающую картину событий и определила, до какой именно степени я запуталась в своих проблемах.

– В каком смысле в стиле Дайаны Китон?

– Ну знаете, она на каждую церемонию типа вручения Оскаров приходит в мужском костюме, в какой-нибудь дурацкой жилетке с широким галстуком или в котелке, чтобы вынудить окружающих по-новому взглянуть на женственность и традиционные тендерные роли. Господи, может, хватит уже? Пусть по-мужски одеваются мужчины. Ей что, жалко хоть раз платье надеть?

– Вижу, вам есть что сказать на эту тему.

– Я вот что хочу сказать. Ей каждый год кажется, что у нее стало лучше со вкусом. Она ведущим каждый раз что-нибудь такое говорит, мол, видите, какая я милая? Я больше не заслуживаю приза «Хуже всех одетая актриса», правда? А ведущие сразу меняют тему разговора, отпуская какую-нибудь дурацкую шуточку.

– Я не понимаю, Стефани.

– Я тоже не понимаю. Разве нельзя нанять стилиста? Очевидно, от семьи и друзей толку никакого. Ну да, они поддерживают ее, когда про нее пишут плохие отзывы, но где они в самый нужный момент? Что они делают, когда она совершает самоубийство путем моды? Похоже, ничего.

– Нет, я не этого не понимаю. Причем тут Кристиан?

– Он попросил поучить его всяким штучкам в постели. Ну, я и попыталась, показывала ему, что мне нравится. Куда, с какой силой, сколько времени, а потом он вылез взмокший, – ну, знаете, какая парилка каждый раз получается из секса под одеялом, – и лицо у него было такое самодовольное. Он выглядел, как Гэйб. А я ничего не почувствовала. С таким же успехом я могла полировать себе ногти. А он решил, что стал лучше, как Дайана Китон. Можно подумать, он тут моде учился, а не страсти. – Она даже не усмехнулась.

– Это интересно. Вы обратили внимание на то, что сейчас сказали? – Ну, а то. Я люблю слушать собственную болтовню. – Вы сказали, что он выглядел, как Гэйб. Не напомнил ли он вам о Гэйбе еще чем-нибудь? – Я задумалась, вертя в пальцах телефонный шнур. – И вот еще, Стефани. Почему вы вообще решили вступить с ним в интимные отношения?

Ого. Похоже, беседа опять намечалась католически-исповедального характера.

– Потому что он хорош собой, а у меня давно никого не было. – Уже четыре месяца.

– А еще?

– Он хотел меня. Он красивый, модный и образованный.

– Понимаю. – Я терпеть не могла, когда она так говорила.

Похоже, сейчас будет что-то важное, и она заставит меня прийти к этому самостоятельно.

– Итак, этот Кристиан – привлекательный мужчина, который сообщил, что вы ему нравитесь, при этом не заехал за вами перед первым свиданием и попросил оплатить половину счета. Правильно? – Тут не требовалось ответа. – Как по-вашему, чьи потребности для него важнее, ваши или его? – Черт. – Он вам никого не напоминает?

– Господи, да что же со мной не так? Разве я ничему не научилась с Гэйбом? Неужели я мало страдала? Зачем я связалась с его иностранной копией?

– Все дело в привычке. Вы привыкли к такому поведению, а ностальгия – приятное чувство. – Вот за такие вещи я ей и плачу. – Вы слишком привыкли к эмоционально недоступным мужчинам, Стефани. К мужчинам, которые удовлетворяют прежде всего собственные потребности. Помните вы, что происходило, когда вы просили Гэйба о чем-то важном для вас?

– Он заявлял, что не терпит спектаклей.

– А на самом деле это значило: он не хочет обсуждать ничего, связанного с эмоциями. – Мне каждый раз доставались специалисты по уходу от обсуждения.

При виде проблемы они скрывались в люке с надписью: «Пассивная агрессия», лишь бы не напрягаться и не обсуждать, таких утомительных вещей, как чьи-то потребности.

– Этот тип мужчин знаком вам лучше всего. Вы это знаете, но вам это не подходит. Постарайтесь вспомнить, о чем мы говорили с вами в последний раз. – В последний раз она прочитала мне лекцию о молоке. Она сказала, что если ребенку, выросшему на скисшем молоке, дадут свежего, он выплюнет его, требуя привычной пищи. – Мы устроены так, что нас успокаивает привычное, даже если это привычное вредит нам. От этого сложно избавиться, но если вы не станете с собой бороться, то так и будете повторять свои ошибки. – Меня ужасала необходимость бороться с собственными склонностями, оценивать все и вся, рассчитывать алгоритмы собственного поведения.

Похоже, трудов требуют не только взаимоотношения. За одиночество тоже приходится платить.

– Я чувствую себя совсем разбитой; мне кажется, что я ничего не могу сделать как следует.

– Стефани, этот алгоритм укоренялся в вас всю жизнь; вы не можете измениться за один вечер. – Отлично, я не разбита.

Я на реконструкции. А Кристиану меня больше не получить.

– Знаете, Стефани, не только Кристиан выступал в стиле Дайаны Китон.

– Что?

– Вы ведь сказали, что у нее наверняка есть друзья, которые дают ей советы, а она по-прежнему совершает ошибки. – Тише. – Если вы очень хотите перемениться, вы обязательно переменитесь. – По щеке у меня скатилась слеза, задев за улыбку.

– Ну, я хоть умею одеваться.

Глава 7

СЕЛЬДЕРЕЙ И ПИРОЖНЫЕ

Оливер Дюран настаивал на том, чтобы заплатить за мою чашку кофе в булочной на Коламбус-авеню.

– Нет, правда мне будет очень приятно, – настаивал он, протягивая кассиру банкноту.

Рыцарство не умерло: оно воплотилось в кубинце ростом сто семьдесят восемь в линялых джинсах и открытых сандалиях.

– Можно к вам присоединиться? – спросил он прежде, чем я успела усесться.

Вместо ответа я поблагодарила его, подошла к пустому столу, поставила на него чашку с кофе и указала на свободный плетеный стул. Я все никак не могла решить, симпатичный он или нет.