Читать книгу "Черная кровь - Ник Перумов"

Лихор бежал до тех пор покуда, полумертвый от усталости и потери крови, не нарвался на передовых родового ополчения.

* * *

Кровавая муть качалась перед глазами Турана. Старейшина уже ничего не соображал и не понимал, но продолжал идти вперед. Прорваться к воротам, встать в проеме и не пустить внутрь никого…

– Нажми!.. – хрипел он, вздымая обломанную лесину. – Еще чуток!

Осилим!..

Встрепанная диатрима бежит растопырив короткие крылья, на спине беснуется визжащая тварь. Падает Тарок – старший брат Лихора, тот, что велел парнишке прыгать с обрыва. В тысячный раз обрушивается неподъемная дубина, так что брызги летят от прильнувшей к перьям твари. Птичий клюв с локоть длиной навис над головой Турана, но почему-то не опустился. С коротким горловым вскриком птица отпрыгнула в сторону.

– Нажми, ребятки, немного осталось! – взывал Туран, не замечая, что остался совершенно один. И диатримы тоже шарахаются от него, как от зачумленного. Страшен боец, потерявший разум, горе тому, кто тронет безумного. Это знают и люди, и чужинцы, и звери…

С бревном навскидку Туран бежал к воротам. Встать в проеме и не пропустить врага в селение. Там дети, внуки, родичи и родовичи!

Вот и городьба. Последняя птица, тяжело ступая, выбегает из разоренного поселка… И никого не осталось внутри, никого живого…

Туран выронил свое орудие, упал на колени.

– Стойте!.. – завыл он вслед уходящим врагам. – Стойте!.. Меня-то за что живым оставили?!

* * *

– Так. Тихо все, – страшным голосом проговорил Бойша. У всех в низовом селении имелись родственники. – Идем, как шли. Посчитаемся еще и за это. А Лихора… надо до городьбы проводить. Кто пойдет?

Желающих не нашлось. Оно и понятно – кто перед родовичами – не перед родичами, а родовичами именно! – в трусости признается? Кто после такого горя назад повернет?

– Да не надо меня… – слабо запротестовал Лихор. – Я с вами пойду.

– Надо! – отрезал Бойша. – Ты Ромару и Матхи нужен. Им обо всем расскажешь – может, чего надумают. А пойдет с тобой… Ты, Парат!

– Вождь… – крепкий, кряжистый воин аж зубами заскрипел от такого. – Не позорь, вождь!

– У тебя сколько ртов? – яростно зашептал Бойша. – Так что иди и перечить не думай! Головой за Лихора ответишь, ежели что! И у предков тебя отыскать сумею!

– Э-эх! – Парат в сердцах швырнул боевой топор оземь. – Идем, парень…

– А вернемся – всем скажу, что это я тебя послал Лихора в село отвести, – постарался утешить воина Бойша.

Лихор и поддерживавший его Парат скрылись в темноте. Остальные пошли дальше.

До самого рассвета небывалая людская река текла по крутояру над пересохшей Великой. Шли сторожко – но никого больше не встретили. То ли диатримы распугали все живое в округе, то ли озаботились предки убрать с дороги говорливых птиц и иных тварей – но ополчение остановилось на заре, не потревожив никого.

– Лежать всем и никшнуть! – строго-настрого предупредил Бойша. – Кто голову поднимет – своей рукой напрочь снесу!

Здесь, на прилуге, на широком степном кряже, подошедшем к самой реке, они и остались ждать темноты. Лик Дзара показался над окоемом; брызнули яркие стрелы лучей, и ночь дрогнула, торопясь увести своих детей в потайные темные логовища, где они затаятся – до новых сумерек. Всегда и везде зло боится солнечного света; согнутые, трупоеды, не говоря уж о ночных карликах, предпочитали для лиходейских дел темноту – а вот диатриты, глянь-кось, наоборот. Чем ярче, тем лучше. И вся магия Дзара им не помеха.

Воинство залегло в пожухлом ракитнике. Вперед выдвинули стражу – те и вовсе травяными циновками накрылись, чтобы их ничей взгляд углядеть не смог. Случайно или нет, но Таши попал в сторожа.

– В оба глядеть! – напутствовал Бойша. – Ваше дело не просто заметить – но и отползти незаметно! Чтобы не усекли они вас? Понятно?

Воины послушно кивали головами, все ясно, мол. Таши заметил, что вождь отобрал почти исключительно сирот или не единственных сыновей в семьях. Тоже верно.

– Ты здесь заляжешь, – распорядился Макос, хмурый, неприветливый охотник, всю семью которого прошлой весной унесла злая лихоманка. Макос слыл лучшим тропильщиком; никто лучше не умел преследовать зверя, не мог устроить засидку и подстеречь добычу. Сильный воин. Правда, с тех пор, как семья его к Лару отправилась, редко-редко когда и слово-то изронит.

Отведенное Таши место – крохотная ложбинка промеж незаметными пологими холмиками – было удачным. Степной простор просматривается далеко, и на полудень и на полуночь, а вот тебя никакая диатрима не углядит, заросла ложбинка высоким бурьяном, в котором всякий взгляд потеряется.

Стебли изжелтели, посохли – но стояли упрямо, точно воины в последнем, безнадежном бою.

Накрывшись покрывалом из наскоро переплетенных трав, Таши затаился и замер. Теперь, не дохнув, не шелохнувшись, надлежало выдержать целый день.

Ничего нет хуже такого ожидания. Одно дело – подстерегать врага, зная, что и твоя стрела, и копье способны отправить его к предкам. Совсем иное – ждать бессильным, уповая лишь на скрытность.

Лениво ползет в гору солнце. Подступает жажда. Спасибо судьбе, что октябрь на дворе, а не июль – и день не такой длинный, и жары нет. Решив не трогать флягу-долбленку, поберечь припас, Таши сунул в рот небольшой камушек, принялся катать языком. Ромар научил – и впрямь, помогает на время.

Стоп! Таши напрягся, всматриваясь в одну точку.

Вдали, там, где прилуг вздыбливался жесткой шерстью исполинских вязов, почудилась тонкая дрожащая черта, темный росчерк на безрадостной серой степи. Неужто они? – да, так и есть.

Загребая лапами сухую пыль, ровным неутомимым бегом, куда быстрее любого человека и зверя, на север мчались диатримы. Каждая несла на себе всадника; карлики приникли к мощным шеям, казалось – дрыхли беззаботно, несмотря на быстроту. Впрочем, так, наверное, и есть – привыкли, вот и берегут силы до боя.

Таши коротко дернул привязанную к левой лодыжке сигнальную веревку.

Сплетенная из стеблей конопли, присыпанная пылью, она напрочь терялась в степном сухотравье. Бойша получил весть. Теперь – отползать.

Другие дозорные тоже наверняка заметили диатритов. Таши совсем было собрался осторожно двинуться назад… как вдруг замер, прижавшись к земле, точно крыса, придавленная деревянными двузубыми вилами-ворошилкой. «Не шевелись…» – прошептало что-то в самое ухо – как будто бы даже голосом Уники.

И Таши послушался. Потому что крепко помнил, как даже сквозь цеплючий терновник углядели их с Тейко лезущие на крутой берег диатриты. Замер, вжимаясь в землю, распластавшись по ней, врос в нее, затылком чувствуя сквозь накинутую циновку холодный взгляд, что ищет притаившихся врагов.

Его засидка оказалась ближе прочих к пути орды. Теперь он не смог бы уйти, даже если б захотел.