Читать книгу "Неоконченный портрет - Марианна Лесли"

Эшли бросила шляпу и рубашку на кухонный стул, посмотрела, как Лоренс и мальчики разгружают пикап, и рассеянно сказала себе под нос:

— Тогда я, пожалуй, пойду приму душ и надену что-нибудь поприличней.

Больше не нужно думать о разговоре с отцом наедине. Благодаря Мириам он примирился со своим прошлым. Остается лишь ей самой простить Ланкастеров. И Эшли вдруг осознала, что отвращение к этому клану, которое она культивировала в себе долгие годы, исчезло, словно по волшебству, и сменилось миролюбивым чувством.

И все благодаря Лоренсу, думала она, подсушивая феном волосы после душа. Возможно, теперь я даже осчастливлю своим согласием его окулиста. Только сама назначу время. Она надела белую юбку и светло-зеленую рубашку-сафари, распустила волосы по плечам и, уютно чувствуя себя в строгой одежде, посмотрела в зеркало. Да, Лоренс прав: все ее выкрутасы с расцветками лишь следствие болезненной озлобленности на прошлое.

А Чарли выглядит лучше, чем прежде, пришла она к выводу, глядя, как отец и Мириам выходят из машины.

Эшли провела их в пустую гостиную и незаметно вложила в ладонь Чарли чек. Приближалось время обеда, но ни Лоренс, ни Кэтрин еще не появлялись.

— Мне бы впору здорово обидеться на тебя, папа, — сказала Эшли. — Ты не имел права выставлять мою работу без спросу. Поступи так кто-нибудь с тобой, ты бы его убил.

— Мм… да, пожалуй. Но, Эшли, детка, давай о серьезном. Мы заскочили лишь на полчасика, и я хочу быть уверенным, что оставляю тебя здесь счастливой.

— Счастливой? С каких это пор ты заботишься о моем счастье?

Чарли так наигранно насупился, что они оба рассмеялись.

— Конечно, как отец, я должен был кое о чем позаботиться раньше. Но ведь я дал тебе куда больше, чем просто сентиментальное сюсюканье, — талант, малышка, твой талант! Я могу тобой гордиться, Эшли, правда.

Вошел Лоренс, пахнущий шампунем и еще не совсем обсохший, и пригласил Мириам и Чарли отобедать вместе. Но они наотрез отказались, пробыли всего полчаса и стали прощаться. Эшли засмотрелась на Лоренса, сейчас он показался ей особенно прекрасным. Ее взгляд скользил по безукоризненным линиям его тела, и она пропустила мимо ушей половину напыщенных отцовских прощаний. За обедом Лоренс напомнил ей:

— В восемь часов.

Она непонимающе воззрилась на него, в ответ он объяснил, что опять договорился с другом-окулистом на следующее утро и на этот раз не даст ей сбежать. Она хотела согласиться, все чувства искушали ее сказать «да» на любую его просьбу, но независимость так глубоко въелась в нее, что уже не раз заставляла поступать себе во вред.

— Спасибо. Скажи мне, как туда добраться, и я поеду.

— Я сам повезу тебя, — твердо сказал он. Никто не мешал Эшли высказаться до конца:

Кэтрин ушла поговорить по телефону с сестрой, и они остались вдвоем. Но слова не шли на ум. Она даже не знала, с чего начать, только знала, что у Лоренса явное преимущество и она отвоюет его, лишь если проявит твердость сейчас.

— Или я поеду одна, или не поеду совсем. Выбирай.

Противостояние продолжалось молча, они выжидательно смотрели друг на друга. Кофе остыл, в соседней комнате часы пробили девять. Первой заговорила Эшли:

— Слушай, я сказала, что поеду — значит поеду. Но я в состоянии найти дорогу туда и обратно, и меня не надо водить за ручку.

Может, Лоренс и хотел возразить, но его прервал мелодичный звонок в дверь. Зилы не было, Кэтрин ушла к себе, поэтому Лоренс пошел открывать, взглядом велев Эшли подождать. Эшли подперла ладонями подбородок и вздохнула. Слава богу, что их прервали. Тем лучше. Не все же Лоренсу торжествовать. Ей бы только не поддаваться собственной предательской слабости, тогда она победит. Конечно, победив, она все потеряет, но тут уж ничего не поделаешь. Скоро она уедет отсюда, и тогда можно будет перебраться куда-нибудь, где ничто не напомнит ей о том, что нужно забыть. К тому же кому придет в голову поддерживать серьезные отношения под носом у трех племянников и невестки, не говоря уж об экономке с мужем.

Ее мысли были прерваны звуком знакомого голоса. В столовую вошли Лоренс и Чарли.

— Что случилось?! — воскликнула Эшли и вскочила навстречу отцу. — Папа, с тобой все в порядке?!

— Разумеется, дочка. — Он как-то неуверенно похлопал ее по плечу, и его лицо расплылось в широкой улыбке. — Все хорошо, но что, скажи на милость, делать с чеком на имя Чарлза О'Мэлли?

Что за безобразие! Ну почему он опять оказался прав? — негодовала Эшли, садясь в машину. Через два дня ей предстоит надеть сильные очки в роговой оправе, которые не только сфокусируют ее зрение, но и разрушат привычное видение мира. Сейчас вон даже тонкая пыль на лобовом стекле видна.

— Удивительно, что вы так все запустили, — строго упрекнул ее врач. — Такой сильный астигматизм за одну ночь не наживают.

Она промолчала. Теперь, когда все выяснилось, она и сама удивлялась. Лоренс О'Мэлли непременно нашел бы этому объяснение. Вероятно, он сказал бы, что это еще одно из последствий плохого воспитания.

— Лоренс конечно же заметил все симптомы, — продолжал врач, — ведь у его брата Джералда была та же болезнь. Он уж решил, что его песенка спета, когда меньше чем за год зрение упало, как обычно падает лет за пятнадцать.

После осмотра Эшли сразу же отправилась домой: она договорилась с Патриком на сеанс на природе, пока не очень жарко. Потом она планировала пару часов посвятить наброскам с Питера.

Каждый день, проведенный в имении, уменьшал ее шансы уехать отсюда без потерь. Последней каплей в чаше ее напряжения стало всепонимающее выражение на лице Лоренса, когда он проводил Чарли. Сперва портрет, потом эта дурацкая ошибка на чеке. Можно было с таким же успехом взять плакат и крупными красными буквами написать: «Я люблю Лоренса О 'Мэлли!»

Проводив Чарли, Лоренс повернулся к ней с выражением, не поддающимся описанию. Эшли только на мгновение задержала на нем взгляд и хотела выбежать из комнаты, пробормотав что-то насчет головной боли.

Он спокойно отпустил ее, и она даже не знала, радоваться ей или обижаться.

За два последующих дня ей удалось сделать намного больше, чем она запланировала. Работа стала панацеей. Поскольку Лоренс почти все время был занят восстановлением сломанного стойла, никто, кроме Зилы, не упрекал ее за изнурительный труд. Сосредоточиться было нелегко, но она стремилась точно передать характер мальчика. В лице Патрика было еще много детского, но уже проступали черты взрослого человека. Ее задача состояла в том, чтобы выявить и передать эти черты, соединив образ ребенка с будущим образом мужчины.

Ей не терпелось приняться за портрет Питера. Его смуглое личико так напоминало Лоренса, что порою Эшли охватывал ужас. Даже собственный сын Лоренса не будет так похож на него. А порою не знающее преград воображение рисовало перед ней лики мальчиков с его чертами и ее волосами, глазами, цветом кожи… или девочек с его прямым носом и ее подбородком, черноволосых и зеленоглазых или рыжеволосых и кареглазых. Господи, дай сил! Надо завершить портрет Патрика, а потом еще третий брат. О боже!