Читать книгу "Юный свет - Ральф Ротман"

– Ну, когда-то должна была наступить развязка. У коровы в животе раздавалось бурчание вперемешку с перекатом камушков. Она мотала головой и ревела, а потом – плюмп-плюмп! – отстрелялась обратно. А малыш стоял рядом и хлопал в ладоши.

Маруша без спросу взяла Gold-Dollar. Глаза у нее блестели, а голос выражал лукавство:

– Так вот ты какой! Вконец испорченный!

Я ухмыльнулся, а отец нахмурил брови и погрозил ей пальцем.

– При чем здесь испорченный? Ребенок же…

– Не, ну правда… – Липпек рыгнул, раздув щеки. – В голове не укладывается, что ты, ас на конвейере, был когда-то крестьянином. Никак не верится. Ты же истинный крот! Твое место под землей!

Допивая пиво, он нежно гладил Марушину ступню большим пальцем ноги, а она открыла рот и отвела свой каштановый локон за ухо. Под блузкой у нее я увидел набухшие соски.

Отец почесал затылок. Он говорил уже с трудом, неразборчиво, делая большие паузы между фразами, тупо глядя в одну точку.

– Он был просто любопытным. Как и я в его годы. Всегда залезал куда не надо. Как шелудивая собачонка. В курятник, например. А потом с ревом выскакивал оттуда с петухом на голове, с маленьким итальянским петушком. Он вцеплялся мне в волосы и долбил клювом как сумасшедший. Как будто я хотел украсть его кур.

Я щелкнул пальцами, показал ему на запястье. Но он не отреагировал.

– А однажды случилось нечто совсем ужасное. Лучше об этом не вспоминать. Рядом с нашим хозяйством было коневодство, рысаки. Одна очень красивая гнедая кобыла была сущей дьяволицей. Обуздать ее было невозможно. Во всяком случае, пока рядом с ней был ее жеребенок. Она никого к себе не подпускала, за исключением хозяйки. Одному работнику она раздробила таз. Набрасывалась даже на других лошадей, кусала их до крови. Для нее с жеребенком пришлось сделать отдельный загон.

Маруша убрала ногу от Липпека. Отца они почти не слушали. Поглядывали друг на друга, но то были какие-то отстраненные взгляды. Их отражения скрещивались на крышке стола, где стояла почти пустая бутылка шнапса. Липпек слегка покачивался, даже сидя. Отец стряхнул с рубашки ворсинку.

– Она знала, чего она стоила. И вот однажды… Тут я достаточно громко покашлял, помахал перед ним подставкой и опять показал на часы. На этот раз он посмотрел, несколько оцепенело. Ставшие вдруг мрачными глаза, казалось, глядели из-под ресниц откуда-то из глубины. Он кивнул, расправил манжеты рубашки.

– Что такое, – встрепенулся Липпек, – вы чувствуете себя здесь неуютно? Только не огорчайте меня.

Отец решительно возразил.

– Парень прав, Герберт. Мне нужно еще проспаться. Желательно начать прямо сейчас.

– Чего? – удивленно воскликнула Маруша. – Сегодня же выходной.

Он убрал сигареты и зажигалку в карман.

– А под землей – нет…

Вставая, он едва не задел головой люстру – стеклянные желтые плафоны были похожи на береты. В одном из них лежала монетка.

– Ну, тогда хотя бы по одной на посошок.

Липпек быстро наполнил рюмки.

– От фруктов только одна польза.

Маруша тоже встала, и он протянул всем рюмки, наполненные до краев. Наливка выплескивалась ему на пальцы, капала на пол. Качаясь, он положил мне руку на плечо, и я замер, подпирая его.

– Ну, друзья, ближе в круг, все вокруг, вот так, так-так.

Поднеся рюмку к губам, Маруша посмотрела на меня. В одной руке она держала свои туфли. Когда все трое выпили и один за другим поставили рюмки на стол, раздался такой же звук, как от ее шпилек по лестнице.

На свету цветы буквально пылали.

– Это летние георгины. – Наши тени накрыли их. В конце палисадника отец остановился, поправил галстук. – В деревне их было гораздо больше. Росли как сорняк.

Парочка слегка отстала. Они стояли и разговаривали в полутемном коридоре, где пахло ароматным кофе и свежеиспеченным кексом, а я шагал рядом с отцом, спрашивая его почти шепотом:

– А что все-таки его брат сделал с бриллиантами?

Отец растер в пальцах лепесток цветка.

– Понятия не имею. Это были всего лишь заготовки, продать их было невозможно. Даже на черном рынке не брали. А краденые алмазы никто обрабатывать не станет, во всяком случае, ни один ювелир. Я думаю, это был полный провал.

Маруша рассмеялась – звонкий хмельной смех с похрюкиванием в конце, но отец не обернулся. Он смотрел на другую сторону улицы, где в палисаднике застыли гномы. Один читал книгу. А Липпек обнял девушку рукой и нюхал ее волосы.

– И когда же?

Маруша хихикнула.

– Там видно будет…

Он обхватил ее, пытался под мышкой добраться до грудей, но она оттолкнула его, а отец уже открыл калитку. Еще у одного гномика в руках, вероятно, должна была быть чашка, но он держал только ручку. На тротуаре мы обернулись, и Липпек, в майке, вылезшей из штанов, помахал нам.

– Удачи!

Маруша послала ему воздушный поцелуй. Потом мы свернули на узкую, идущую немного в гору тропинку. Я шел последним, а она придерживала за собой ветки дрока, чтобы они не хлестали меня по лицу. Асфальт на велосипедной дорожке размягчился на жаре, ее каблуки оставляли на нем следы, а отец что-то тихо напевал, чего, в общем-то, никогда не делал. Звучало как бормотание, мелодию я так и не разобрал.

– Эй, – Маруша поправила блузку, надела очки, – я все-таки женщина и поэтому пойду в середине. – Она взяла нас под руки, отец замолчал и посмотрел на градирню. От Маруши пахло немного потом, смешавшимся с духами. Я вздохнул. На носу у нее тоже выступили маленькие капельки пота.

– Тебе понравился Липпек?

– Этот?

Она нежно рассмеялась, как будто сочувственно.

– О чем ты думаешь! Он слишком много пьет. А потом он мне по росту не подходит, слишком маленький. Ведь женщине всегда хочется прислониться, понимаешь? Если бы он был таким, как твой отец…

Он замотал головой.

– Что ты болтаешь? Мы с Гербертом одного роста.

– Но вы кажетесь выше. Может, потому что вы спокойнее.

– Что за ерунда!

Это прозвучало строго, он пытался сдержать усмешку. Но ее все равно было заметно.

Маруша слегка подпрыгнула.

– Может, споем?

– Чего?!

Я высвободил свою руку, а отец просто ничего не ответил. Закурил сигарету. Дым неподвижно висел в знойном послеполуденном воздухе. На горизонте маячил автобан.

Маруша обиженно надула губы. Красная помада осталась только в уголках рта.

– Отлично. Значит – нет. Ну, а анекдот кто-нибудь расскажет?

Опять никто не ответил. Я обрывал ветки по краям, а она посмотрела на отца.