Читать книгу "Гедонисты и сердечная - Ольга Новикова"

Рыжая кошка, похожая на Лису Патрикеевну, остановилась возле Дубинина и почесалась о его брючину.

– Как моя Манька, – небрезгливо улыбнулся он, наклонился и погрузил пальцы в шелковистую шерстку. – Тоже беременная. А нам опять надо искать, куда девать котят. Обычно мы их с месяц откармливаем, потом пристраиваем. Раньше отдавали женщине – она продавала их в арбатском переходе. Но в прошлый раз дочь привезла пятерых, а тетки нет. Откуда ни возьмись – милиция. Платите штраф. Надежда моя ни в какую: объясняет ситуацию, дает номер телефона торговки – позвоните, мол, и убедитесь, что она не собиралась тут никого продавать. А те свое: платите, иначе отвезем в отделение. Что ж, поехали! Протокол составили, но Надя на своем настояла. Отпустили без штрафа.

– Я бы на ее месте заплатила, – сокрушенно вставила Марфа.

А Дубинин победно усмехнулся:

– Ну, Надя, она всегда на своем месте!

Филиппа покоробило: дал понять, что и сравнивать нечего. Что его дочь всегда победит… Недооценивает Марфу…

Показывая на высоченные деревья, Дубинин легко определял, сколько им лет. О возрасте судят по толщине, а не по высоте – всплыли в голове Филиппа уроки ботаники.

– Как научиться понимать природу? – прямо как школьница спросила Марфа.

– Надо жить за городом.

– Хорош совет… Все равно что сказать: надо любить… – по-взрослому отпарировала Марфа.

Видно было – готова гулять до посинения. Но Дубинин выдержал недолго. Зато согласился выпить чаю у них в номере.

Если бы он не вовлекал Филиппа в разговор, то Марфа так бы и проговорила с ним, как будто их только двое.

Но Филипп крепко держал в узде свое подсознание. Даже оставил их наедине, а сам пораньше отправился в конференц-зал, где должен был вести круглый стол… Но через пять минут принесся обратно: известить, что организаторы поменяли этаж – народу понаехало, поэтому перенесли в аудиторию побольше.

Марфа с Дубининым по-прежнему сидели в разных концах комнаты.

Филипп-то позаботился, чтобы они не заблудились, а можно было подумать, что ревнует…

Наверное, из-за этого круглый стол он провел без обычного куража. Нормально, и только.

Когда вышла заминка – полминуты всеобщего молчания в битком набитом зале воспринимаются как неловкая пауза, – Дубинин выручил, взял слово. Говорил глухо, медленно подбирая слова. И не об экономике, а о цене человеческой жизни в разные эпохи. Хотя цена – это и есть экономика… Про убийство поразмышлял. Иван Карамазов, мол, как Иуда поступил. Подбил слабого брата убить отца.

По дороге на ужин он еще и похвалил Филиппа. Как велит простая учтивость… Хорошо, мол, поработал профессор.

В гардеробе пришлось подождать в сторонке: Дубинина окружили провинциальные доцентши и, передавая друг другу «мыльницу», фотографировались с ним на память. Модель нисколько не сопротивлялась, без раздражения удерживая на лице подобающую улыбку.

Не торопясь поужинали.

Вдруг лицо Дубинина просияло. Встал – впервые за все время резво – и шагнул навстречу профессорше, которая, видимо, снова оставила своего Котика. Обнял, поцеловал, поговорил, вернулся и как бы сам себе сообщил, что привез две свои книги и что надо бы подарить их Жадову и профессорше. Долго молчал – наверное, в уме проделывая весь путь: одеться, дойти до корпуса, подняться на третий этаж без лифта, потом то же самое в обратном порядке…

И произнес четко, совсем не просительно по интонации, но и не командно – оскорбиться, обидеться не на что:

– Марфа, я тебя попрошу сходить за книжками. Лежат в черной кожаной сумке. Она в спальне… кажется… Или на столе… Ну, ты найдешь.

Марфа аж расцвела. В ее экстравагантной системе такая просьба – высший знак доверия. Чуть ли не любовное признание.

«Эх, дурочка моя», – подумал Филипп…

А потерпеть осталось совсем немного: лишь посторожить дубининское пальто в холле их общего корпуса, пока он налегке поднялся к себе, собрал вещи и пошел к машине с эскортом из шофера, Марфы и Филиппа. Тот же ритуал, что при встрече: поцелуй даме и крепкое рукопожатие, сопровождаемое открытым, доброжелательным взглядом, – мужу.

Глава 30

В дорожной полудреме у Дубинина промелькнуло: вроде бы в треугольник угодил, а не жмет. Никакого неудобства.

Молодец! Отдохнул… и поработал на свое имя.

Не будучи любителем портить себе настроение, он даже не вспомнил о том, что не было обещанных Жадовым американцев, ради которых он и выбрался из дома. Европа, Китай освоены – как эксперта его там ценят, премии вручают, книжки издаются, а вот Штаты по-настоящему завоевать пока не получается… Ну ничего, через неделю рождественский прием в американском посольстве. Все поправимо…

Под ровный ход машины хорошо думалось. И Дубинин снова похвалил себя. За то, что правильно выбрал время для возвращения домой. Стоило чуть раньше выехать, и пришлось бы торчать в пробках. Да и водитель попался профи – заранее высматривал, каким глазом подмигивает ближайший светофор, и замедлял или убыстрял ход, чтобы обеспечить своему «мерсу» зеленую улицу. А трафик в юго-восточном направлении изучила Надя – часто моталась с дачи в Москву, когда из дирижера-хоровика переквалифицировалась в бизнес-леди.

Дубинин усмехнулся и окончательно проснулся, вспомнив, как в девяносто третьем он распорядился первой своей европремией. Убедил дочь ввязаться в постройку дома недалеко от родительской дачи, хотя она и жила в те годы на Рублевке с тогдашним мужем.

На пальцах показал ей, сколько времени продержится пирамида из государственных краткосрочных облигаций: неизбежно рушатся карточные домики, пусть скрепленные слюной, брызжущей из уст политиков. Продажных или просто невежд – для результата не имеет значения. Шулерски склеенные.

Удалось спасти все семейные деньги.

Когда до домашней калитки оставалось минут двадцать езды, Дубинин достал из кармана мобильник и, приставив ладонь ко рту, чтобы звук шел в трубку, ласково спросил:

– Зоенька? Не разбудил?.. Как себя чувствуешь?.. Залей, пожалуйста, геркулес кипятком. Проголодался.

Голос жены его насторожил. Слишком бодрый для такого позднего часа – начало двенадцатого.

Высокое давление?

Или сюрприз приготовила?

Знает ведь, что он их не любит. Никаких – ни хороших, ни плохих. Загрязняют ровный, спокойный фон, на котором он смело, рисково ведет отнюдь не прямую линию своей жизни. Импровизационно. Не позволяя вмешиваться ни близким, ни случайным людям – чтобы не разбалансировали получающуюся конструкцию.

Стоит теперь попытаться вычислить, что там, дома, как царапинка превратится в рану. А все это будут лишь фантазии – информации-то никакой, кроме эмоциональной, у него нет. Можно, конечно, перезвонить и разузнать…