Читать книгу "В Сырах - Эдуард Лимонов"

Случился раскол. Окончательный и бесповоротный. Мне удалось лишь добиться, чтобы стороны согласились повременить с официальными заявлениями в течение 24-х часов.

Впоследствии дела повернулись так, что совершенно сделалось неважным, сколько кандидатов было выдвинуто в праймериз. Праймериз выиграл с помощью нацболов в конце концов Каспаров. Касьянов от участия в праймериз отказался, но за него всё равно проголосовали многие, и он едва не выиграл.

В результате об участии в выборах заявили сразу три либеральных кандидата: Владимир Буковский, Гарри Каспаров и Михаил Касьянов. Все они в выборах тем не менее не участвовали.

Самый ожесточённо желавший участия в выборах Гарри Каспаров 13 декабря объявил о том, что ему отказали в аренде помещения, где он мог бы провести своё выдвижение в кандидаты: пятьсот человек должны были явиться с паспортами, и выдвижение должен был зарегистрировать нотариус или нотариусы. Каспаров даже не предупредил нас, своих союзников, просто спрыгнул с трамвая, когда ему надоело или он устал ехать в трамвае.

Владимир Буковский провёл выдвижение в кандидаты: оно состоялось в Сахаровском центре. Но зарегистрирован кандидатом он всё равно не был — Центральная избирательная комиссия заявила, что так как Буковский не живёт на протяжении последних десяти лет в Российской Федерации, то он не может быть кандидатом в президенты России.

И наконец Михаил Касьянов прошёл по пути к выборам дальше всех. Он сдал в Избирательную комиссию более двух миллионов подписей за своё выдвижение, но часть подписей были признаны недействительными, и к выборам Касьянов допущен не был.

Так что коалицию «Другая Россия» Каспаров расколол зазря. Все проиграли.

С тех пор я отношусь к лидерам либералов с большим недоверием. Политики из них плохие.

Ну вот, мы сели в «Волгу» и поехали по трассе «Дон» в направлении Ростова-на-Дону. Через неделю после этого рокового совещания. Поехали вчетвером: я и мои ребята. Жена должна была появиться в Ростове чуть раньше нас. Дети должны были приехать с бабушкой на поезде.

Лето был жаркое и грозовое.

Разместились все в доме Елены — сестры олигарха и Василия, — её мужа. Комнат хватило на всех, там добротный особняк в четыре этажа. Целый кортеж направился в Старочеркасскую, шесть или семь машин, одна из них — автобус.

У въезда в станицу нас остановили. Люди ФСО, то есть Федеральной службы охраны. В Ростов, оказывается, приезжал Президент, и каким-то боком часть его свиты, а может быть, он сам оказался в Старочеркасской. Наш олигарх Сергей М. пошёл на переговоры. К моему удивлению, нас пропустили проехать к церкви. Хотя она и являлась музеем и как храм не работала, Сергей получил разрешение провести в церкви церемонию крещения. Проводить церемонию приехал из Ростова известный священник с помощниками. Петь на клиросе пригласили артистов оперного театра. Сергей же недаром олигарх.

Мы некоторое время поджидали священника у церкви. Располагалась она над уютной площадью-майданом, высоко, широкие ступени ведут к ней. На уютной площади, я так понимаю, проводились казаками народные сходы и, видимо, выборы атаманов. Старшины обращались к казакам с высокой площадки у церкви. Оттуда же легко было выбросить кого-нибудь на казачьи пики.

У церкви стояли ворота, прямо под открытым небом, если не ошибаюсь, это были ворота Азова — турецкой крепости, которую взяли казаки. А на дверях церкви висели кандалы Степана Разина. Обильная зелень, буйная и неподрезанная, лезла из всех щелей, зеленью крепко пахло, стрекотали не то кузнечики, не то цикады, но ясно, что звучали тысячи насекомых сразу.

Хитрость Старочеркасска объяснялась тем, что тут не нужны были никакие особые укрепления. Хотя он и расположен на равнине, его предохраняет могучий Дон и его притоки. Не так давно, вспомнив Старочеркасск, я написал вот такое стихотворение:

Дон

Река лежит как макарона,

И начинается узка,

Преодолеешь в полплевка,

Верховья Дона.

Но разливается на юг

Казаку забубённый друг,

Вода мощна и непреклонна

В низовьях Дона…

В Старочеркасской русский род,

Как в старой опере живёт,

С монастырём подворье дружит

Ему музеем верно служит…

Над камышами, пароход

Россией — Родиной плывёт,

Здесь Разин был, и Пугачёва

Здесь видели, — солдата злого…

Что верно, то верно, Пугачёв приезжал сюда, двадцати семи лет от роду, ветеран после десяти лет службы. Он хотел, чтобы его уволили из армии, у него стали гнить старые раны, ему нужно было лечиться. Но старшины не отпустили его. И контрактник Пугачёв вначале пустился в бега, а затем стал вождём казачьего и «магометанского» восстания.

Подошли люди из ФСО, в костюмах, и отведя в сторону моих ребят, спросили, нет ли на них оружия, но обыскивать не стали.

Приехал отец Владимир, священник, и мы поднялись к церкви, и прошли внутрь. Пол в церкви был из железных плит, потому внутри было прохладно. Иконостас был велик и жёлто-ал. Золотых либо позолоченных сосудов и подсвечников было так много, что на фотографиях, оставшихся после церемонии, преобладает золотой цвет. Да и на священнике была золотая риза. И даже на мне был зеленовато-рыжий пиджак (купленный когда-то в магазине «Сток» за 245 рублей), и на фотографиях он выглядит также золотым.

Богдан не плакал нисколько, когда его окунули в чашу с водой и весело скалился, мокрый, на руках у отца Владимира. Чем вызвал восхищение собравшихся.

После церемонии прошлись немного по главной улице станицы. В монастыре за стенами пели монахи. В музей-подворье не пошли, не до того было. Вернулись к автомобилям. Приехали в Ростов и погрузились на корабль. Ибо праздновать заказали корабль. Я не спросил, сколько это стоит, но судя по всему, много. Когда все сели за стол на верхней палубе, корабль отчалил. Дул ветерок, встречались меньшие по размеру посудины.

Затем решили купаться. Отчаянный отец Сергея-олигарха прыгнул в Дон прямо из-за стола, где изрядно выпил, был унесён течением, и за ним вплавь бросились его сын и… моя жена. Всех их понесло течением… Я продолжал сидеть за столом, невозмутимо беседуя с адвокатом Беляком о чём-то. Не помню о чём. Когда безрассудную тройку: папу, сына и мою жену, приняли на борт, я подумал, глядя на обтирающуюся полотенцем стройную мать моего сына… я подумал, что также безрассудно, как она бросилась полупьяная в реку Дон сегодня, она бросилась в историю со мной, в этот наш роман, а потом очертя голову в Гоа.

На следующий день все мы разъехались. Тёща, взяв детей, уехала на поезде в Самарскую область, моя жена поехала с нею, потому что детей было много: Богдан, старшая дочь Валерия и ещё мальчик, — какой-то родственник тёщи, она привезла его с собой, четырёх лет. Всех их надо было наблюдать в поезде. Впрочем, я не уверен, возможно, моя жена уехала первой, а вот куда? Не помню, злость прошла, улеглась вражда, прошло и разочарование. Потому моя память охотно уступает времени свои информации. Помню только, что в «Волге» по трассе «Дон» мы мчались обратно одни. Я и мои верные партайгеноссе, без неверных женщин и несмышлёных детей. По дороге мы заблудились, решив объехать пробку в Воронежской области, глупо заблудились и выехали, как в Африке какой-нибудь, по компасу, имевшемуся на моих французских часах.