Читать книгу "Взрослые игры - Елена Колина"

Я не хотела никого обижать и красиво оделась во все предложенные мне вещи: бабушкин пиджак, боа, голубая юбочка в оборках и мужские ботинки с красными шнурками.

Ольга сказала, что мне еще нужна какая-нибудь фишка — черная шляпа, украинский акцент или козлиная бородка. Тут я за себя не ручаюсь. А вдруг я захочу почесать голову и машинально сниму шляпу или не справлюсь с фрикативным «г»?..

— А я бы на твоем месте появился со свитой, — мечтательно сказал Петр Иваныч. — Чтобы было похоже на выход Екатерины Второй: фрейлины, фавориты всякие, Лев Евгеньич…

Ольга сказала, что имидж — это еще не все. Чтобы меня запомнили, нужна история — тоже фишка, только словесная. Кто-то сам принимает роды у собаки, кто-то держит дома трех питонов, а я что? У меня дома, кроме Муры, никого нет. Мура и звери самые обычные, пес и кот…

Скажу, что Лев Евгеньич крокодил. А если читателям покажется мало и они пожалуются, что им меня не запомнить, скажу, что Савва Игнатьич тоже крокодил.

20 декабря, воскресенье

Очень волнуюсь перед встречей с читателями. Но я хорошо подготовилась — перечитала дневники писателей (Достоевского, Пришвина, Моэма, Нагибина, больше никого не успела).

Уверена, что смогу ответить на все вопросы о смысле писательского труда, об особой роли писателя в России вообще и современных писателей детективов в частности. И моей тоже. Очень боюсь забыть главное — что русская литература, кроме всего прочего, всегда была убедительной нравственной проповедью.

На презентацию мне с собой дали:

· экскаватор для замешивания цемента;

· лопаточку для замешивания цемента;

· цемент.

Екатерина Андреевна сказала, что все это оснащение — на всякий случай, если у меня вдруг выпадет мой временный очаровательный фарфоровый зубик. Такого, конечно, не произойдет, но раз я теперь публичный человек, то должна уметь вставить очар. фарф. зубик обратно.

Хорошо, что теперь я в курсе стоматологических дел. Писатель должен изучать жизнь и знать, как ставят к. Мы с Екатериной Андреевной продолжаем избегать оскорбительных для меня формулировок типа «коронка».

Так вот, оказывается, сначала всегда ставят временную к., и только потом, через некоторое время, — настоящую к.

Москва, как всегда, похожа на пышный кремовый торт с розами из советской булочной, а презентация моей книги проходила так.

Во-первых, сначала была презентация моей книги в большом книжном магазине на окраине Москвы, у леса.

Во-вторых, я была очень хороша, но это была не совсем я — это была я в Специальном Писательском Имидже.

Итоговый Специальный Имидж был такой: все черное, развевающееся, на плечах шаль. Волосы в поэтическом беспорядке, челка падает на лоб, лицо вдохновенное. Я ничего не имею в виду, но, может быть, кто-то из посетителей этого магазина у леса найдет, что я похожа на Ахматову?..

Да, еще в руках ручка. Шариковая ручка за 35 копеек. Такую фишку мне придумала Ольга, как будто я все время записываю свои и чужие мысли.

Меня поставили в углу большого книжного магазина у леса и объявили, что у них сегодня в гостях я, и кто хочет, может подписать у меня мою книгу, а также познакомиться со мной лично и задать все интересующие вопросы.

Никого… Все ходят мимо меня, рассматривают не мои книги, и никто, ни один человек, не обращает на меня внимания, несмотря на то что я стою в углу в имидже Ахматовой.

Ни одного вопроса ко мне как к писателю. Не считая короткого диалога с малышом, который приставил мне к ноге игрушечный пистолетик и сказал: «Тетя, пиф-паф!», и я ответила: «Пиф-паф». А так ничего.

Я немного постояла в углу, делая вид, что мне совсем не скучно стоять здесь одной, просто я люблю побыть наедине с собой в большом книжном магазине у леса.

Но зато потом, потом… такого успеха я не ожидала!..

Одна читатель, на вид очень приятная трудящаяся женщина, не поняла, что я подписываю свою книгу, и подумала, что сегодня в этом магазине у леса я подписываю любую книгу, и попросила меня подписать книгу Донцовой.

— Напишите так — моей любимой свекрови, — попросила женщина.

— Но она же не моя любимая свекровь, — возразила я.

— Ну и что тут такого? Вы же писатель, или?..

Расписалась от своего имени на книге Д. Донцовой: «Нашей любимой свекрови от… моя подпись, число».

После этого презентация моей книги пошла как по маслу. И хотя я, как интеллигентный человек, равнодушна к внешним признакам успеха, признаюсь, мне было приятно смотреть на очередь, которая выстроилась ко мне, все как один с желтыми томиками Д. Донцовой.

Люди из очереди наперебой задавали мне вопросы по творчеству.

— Как Дарья Донцова умудряется так быстро писать?

— Трудолюбие и желание порадовать вас, ее дорогих читателей…

Думаю, я была на высоте и отвечала правильно исходя из того, что писателя в России традиционно воспринимают как пророка, который заботится о народном благе.

— Нравится ли вам ее последняя книга «Крокодил в кокошнике»?

— Очень-очень нравится, а вам? — сказала я.

— И нам, и нам… — загудела толпа.

И в завершение был такой вопрос:

— Вот вы не такой популярный писатель, как Дарья Донцова, вас пока посылают в народ вместо нее. Не завидуете вы ей?

— Завидую, — честно сказала я под одобрительный гул толпы. — Белой завистью. Но ведь у нас с вами еще все впереди, — добавила я и выбросила вперед правую руку с желтым томиком, как оратор на митинге.

Толпа гудела и любила Донцову и немножко меня в качестве ее представителя в большом книжном магазине у леса, и на этой оптимистической нотке презентация моей книги закончилась.

После окончания презентации мой друг, малыш с пистолетом, подошел ко мне и тихо спросил: «Тетя, ты чего, хочешь плакать?» Какой развитой малыш, какой чувствительный малыш, мой настоящий друг, когда мы еще с тобой встретимся на моей следующей презентации?.. Я воровато оглянулась и, быстро надписав свою книгу, сунула ее малышу: «Моему другу Малышу, истинному ценителю моей литературы, число, подпись». Никому и мне тоже не дано знать, как наше слово отзовется, и я представила, как потомки Малыша будут бережно передавать друг другу эту семейную реликвию из поколения в поколение.

А плакать я вовсе и не хотела, потому что сильные личности никогда не плачут. Единственное, что они себе позволяют, — это немного всплакнуть в метро. Метро — это единственное подходящее место для плача сильных личностей, потому что там их никто не пожалеет. Пассажиры метро совсем не то, что пассажиры синего троллейбуса. Спустившись под землю, люди теряют какую-то человеческую часть себя, никого не жалеют и совершенно обезличиваются. Именно поэтому я спокойно всплакнула в метро — никому и дела нет, что я плачу, потому что уже опаздываю на следующую презентацию.