Читать книгу "Королева двора - Лариса Райт"

Оксана закончила разговор и захлопнула ежедневник с чувством глубокого удовлетворения. Теперь, если не тащиться по пробкам на Смоленку, а заехать в ближайший салон конкурента, то до встречи с застройщиком можно успеть на укладку. Убьет сразу двух зайцев: и на мужчину произведет должное впечатление, и к вечернему мероприятию будет готова должным образом. Женщина снова села за руль. Она была чрезвычайно довольна собой. Почему-то способность регулировать мелкие детали и планировать собственное время радовала Оксану больше, чем умение на равных с мужчинами вариться в котле российского бизнеса, в котором хватало и змей, и акул, и пиявок. Самым важным в современном сумасшедшем мире была способность соответствовать задаваемому ритму жизни, существовать в бешеной пульсации большого города, ощущая себя не песчинкой в вихре времени, а неотъемлемой частью огромного мегаполиса. Конечно, никому не могла повредить, вернее, даже оказывалась полезной, временная остановка, вроде той, что Оксана сделала сегодня у Левитана. Но замедлить бег позволялось лишь для того, чтобы на скорую руку передохнуть, впитать в себя несколько благородных капель культуры, получить поверхностные представления о других областях жизни и поспешить дальше по своим делам. Как известно, кто не успел, тот опоздал.

Оксана никуда опаздывать не собиралась. Она давно уже хотела выкроить время, чтобы присмотреться к образцам мебели, выставленной в салонах основного конкурента. Итальянские фабрики, в своей массе, придерживались классического стиля, и люди, охочие до чего-нибудь высококачественного, но вместе с тем современного и оригинального, испытывали немало трудностей в подборе обстановки. Оксане необходимо было видеть, с кем сотрудничают конкуренты, какую продукцию предлагают покупателям, чтобы, в свою очередь, найти и занять ту нишу, которой еще нет на рынке. Подобные трюки она проделывала не раз, да и не она одна. Любой грамотный бизнесмен интересуется, чем занимаются коллеги, и делает необходимые выводы из полученной информации. Оксана и сама, беседуя с зашедшим в салон клиентом, бывало, интуитивно чувствовала, что перед ней засланный казачок, и тогда старалась немного приврать, назвать завышенную цену и показать старые каталоги. Так что ее предстоящий визит в один из мебельных магазинов сети «Новая линия» был обычной рутинной работой, которая не всегда интересна, которая часто откладывается до последнего, но при этом продолжает требовать исполнения. Конечно, секретарь была абсолютно права: салон на Смоленке являлся самым крупным, и поход туда мог стать гораздо более результативным, но отнял бы больше времени, которым Оксана не располагала. К тому же магазин, в который она теперь направлялась, мог оказаться ничем не хуже.

Она ехала по некогда знакомым улицам, уже не обращая внимания на произошедшие там изменения. Мысли крутились вокруг работы, и Оксана вела машину механически, не задумываясь над тем, каким образом и откуда помнит все повороты и закоулки. Мозг автоматически давал указания ногам и рукам и так же автоматически заставил ее резко нажать на тормоз и замереть перед знакомым зданием. Сзади раздались возмущенные гудки клаксонов. У резко объехавших Оксану «Жигулей» опустили тонированное стекло и из салона что-то возмущенно кричали, демонстративно размахивая руками. Но женщина ничего не замечала, она не видела и не слышала. Этот дом заставлял ее бежать, а затем долгие годы объезжать район детства, чтобы не чувствовать приступов удушающего, всеохватывающего горя. Но теперь главный корпус Боткинской больницы смотрел прямо на Оксану, не пытаясь спрятаться и заглушить моментально охватившую ее боль.

– Больно, мам, больно! – Четырехлетняя Даша уже не просто хныкала, а плакала громко и отчаянно. Температура у ребенка зашкаливала, тело покрылось странной темной сыпью, ноги девочка согнула в коленях и отчаянно рыдала при любой попытке их разогнуть. Ксанка металась по квартире раненым зверем в ожидании «Скорой».

Она была одна. Свекровь, которая действительно вышла на пенсию и заставила-таки невестку поступить в институт, как только у той кончилась летняя сессия, отбыла на заслуженный отдых восстанавливать потерянные с маленьким ребенком силы минеральными водами. А муж… Впрочем, всему двору уже было известно, где ночами околачивался ее муж. Ксанка ловила на себе разные взгляды: и сочувствующие, и любопытные, и откровенно осуждающие, и изучающие. Люди, знающие ее с детства, словно старались понять, почему она терпит. Ксанка никогда не производила впечатления человека, способного сломаться или хотя бы прогнуться. Впечатление это и не было обманчивым, прогибаться она не собиралась. Оксана выстроила линию поведения и придерживалась ее, не сворачивая с выбранного курса на сохранение семьи. Она всегда была аккуратно и красиво одета, ухоженна и приветлива. Ни слова упрека мужу, ни одного гневного взгляда, ни единой слезинки отчаяния. Ксанка старалась оставаться самой нежностью, излучать счастье и спокойствие, каким бы сильным не было желание проявить истинные эмоции. Она избрала своим оружием дочь и умело им пользовалась. Ребенок, которому постоянно напоминали о том, что у нее самый лучший на свете папа, действительно души в отце не чаял, Ксанка же иногда нашептывала на ушко несмышленой малышке о том, как боится остаться без Миши. А Дашутка (вот умница!), бывало, цеплялась за него ручонками, когда он наклонялся, чтобы поцеловать и пожелать спокойной ночи, и просила, заглядывая в глаза:

– Не уходи, папочка!

И он оставался, а Ксанка, лежа в спальне, прислушивалась к тихому похрапыванию мужа в гостиной и торжествовала, ни минуты не сомневаясь в том, что ненавистная балерина сейчас, конечно, не спит, а страдает горько и безутешно.

Хотя только на ребенка женщина ставку не делала. Кто знал, что могла вбить в голову Дине великая любовь? Возможно, она решилась бы забеременеть, и тогда все Ксанкины расчеты полетели бы в тартарары. Поэтому вторым беспроигрышным способом борьбы за мужа определила она самосовершенстование, причем после ссоры с Верочкой все же решила, что совершенствоваться придется не только внешне, но и внутренне. Она решила стать лучше и умнее. В конце концов, чему могли научить Дину в балетном училище: махать руками, ногами да разбираться в музыке? Ну, предположим, руки-ноги ценность для Миши представляли, а музыку он предпочитал совсем не классическую. «Машина времени», «ДДТ», «Наутилус Помпилиус» – рок был его пристрастием, о чем Ксанка не забывала ему напоминать практически каждый день, либо напевая «Скованные одной цепью», либо ставя пластинку и вопя отчаянно: «Если мы еще мужчины, мы кое в чем сильны», либо мурлыкая невзначай, подавая мужу ужин: «В комнате с видом на огни, с правом на надежду…»

Ксанка надеялась, цеплялась за призрачное, неуловимое счастье и ждала, ждала каждый день, каждую минуту, затаив дыхание и отчаянно боясь одним неверным шагом, грубым словом и неотточенным движением упустить те крупицы отвоеванного внимания мужа, которые она завоевала с помощью дочери. К Даше относилась она не просто как любящая мать, оберегающая свое дитя яростной тигрицей от всех невзгод. Чувства ее походили больше на гордость и тщеславие собственника, обладающего величайшей из ценностей и тщательно охраняющего неприкосновенность своего трофея. Если бы Оскар Уайлд был знаком ей не только понаслышке, она бы поняла, что поведением своим походила на Дориана Грея, главным страхом и кошмаром которого стала боязнь лишиться того, чем дорожил он превыше всего. Так и Ксанка, словно пантера, готова была растерзать всякого, кто не так посмотрел, не то сказал или, как ей вдруг показалось, не то подумал о ее расчудесной доченьке. Даша априори была для своей матери самой замечательной, самой красивой, самой умной, но не только оттого, что чувства эти характерны для любого нормального родителя, но и оттого, что именно с ней были связаны все грандиозные планы и великая идея новой распрекрасной жизни, от которой Ксанка ни в какую не желала отказываться.