Читать книгу "Война, какой я ее знал - Джордж Смит Паттон"

Монти снова победил, и направление главного удара нашей операции переместилось на север. Предполагалось, что Первая армия силами девяти дивизий перейдет Сену в районе Мелена и Манта; обеими этими точками овладела и сделала их пригодными для осуществления организованной переправы Третья армия. Оказавшись на восточном берегу, Первой армии надлежало идти на Лилль. Третьей армии силами семи дивизий, — а именно 4–й бронетанковой, 35–й и 80–й дивизиями в составе 12–го корпуса; 7–й танковой и 5–й пехотной в составе 20–го корпуса; а также 2–й французской танковой и 90–й пехотной в составе 15–го корпуса, — по плану Монтгомери предстояло продвигаться по направлению на Мец и Страсбург. Пока что все обстояло не так уж плохо, потому что у нас имелось семь отличных дивизий и нам предстояло наступать в том направлении, в котором мы с Брэдли всегда и хотели.

Обнаружив по прибытии на новый командный пункт, что уже довольно поздно, я решил нанести визит в 20–й корпус, где не был уже несколько дней. Обычно возивший меня летчик — командир 14–й воздушной эскадрильи связи Третьей армии майор У. У. Беннет — отсутствовал, и мой самолет пилотировал один сержант. Скоро стало ясно, что мы заблудились, однако это не мешало нам еще какое—то время упорно лететь вперед, пока мы не увидели разместившийся в лесу немецкий полевой госпиталь. Это означало, что мы пересекли линию фронта и находимся примерно в двадцати пяти километрах от нее на территории, занятой противником. Едва поняв, что случилось, мы набрали высоту и со всей поспешностью полетели в обратном направлении.

26–го числа из корпуса связи прислали людей для проведения «Дня с генералом Паттоном». Первым делом мы отправились в расположение 20–го корпуса, в Фонтенбло, затем через Немур дальше за Монтро, где обнаружили 5–ю пехотную дивизию. Я похвалил генерала Ирвина за прекрасную работу, проделанную его дивизией, и не отказал себе в удовольствии наградить нескольких из его подчиненных крестами «За отличную службу».

Когда в самом начале кампании я издал приказ, что во время марш—бросков по меньшей мере одна полковая ударная группа должна передвигаться на танковой броне, 5–я дивизия ныла громче всех, мол, ребятам на танках не за что держаться. На что я отвечал, что такая уж у ребят трудная доля, хотя лично никогда не сомневался — солдат охотнее проедет сорок километров на чем угодно, чем пройдет хотя бы двадцать пешком. Помню, в тот день Ирвин не мог нахвалиться своей мобильной пехотой. Обычно профессиональный военный скуп в оценках.

Мы пошли своей торной тропой и переправились через Сену в районе Мелена вместе с частями 3–й танковой дивизии Первой армии. Когда командиры машин узнали меня, все они дружно меня приветствовали.

Попрощавшись с ними, я отыскал штаб—квартиру 7–й бронетанковой дивизии и в довольно резкой форме высказал командовавшему ею генералу, сколь сильно недоволен тем, как выглядит его подразделение, и тем, как оно продвигается. Приходится говорить об этом, поскольку позднее мне пришлось сместить данного офицера.

Затем я вернулся в Фонтенбло и полетел в 12–й корпус, дислоцировавшийся на дороге Сане — Труа. Когда я находился в расположении данного соединения, прибыл генерал Вуд с донесением, что 4–я танковая дивизия только что захватила Труа. Этот эпизод можно с полным правом назвать блестящим. Полковник, а позднее генерал Брюс Кларк отправил свою штурмовую бригаду в овражек, что в двух с половиной — трех километрах к северу от города, где солдаты удачно укрылись. На краю Труа противник сосредоточил множество орудий и значительное число живой силы, Кларк же точно молотом ударил по ним одной танковой ротой и двумя ротами мотопехоты на бронетранспортерах. При этом солдаты открыли огонь из всех имевшихся орудий и пулеметов. Кларк взял город, не потеряв ни одного человека и ни одной машины. Правда, потом нам пришлось снова штурмовать Труа, потому что немцы окружили маленький отряд Кларка, но все равно, то была блестяще выполненная работа.

Перечисляя все те места, в которых я ухитрялся побывать за один день, я сам удивлялся своему проворству. Может статься, как—нибудь я сочту все те километры, которые налетал на самолетах и накатал на машинах, руководя действиями Третьей армии. Клянусь, их наберется не меньше миллиона.

27–го 20–й корпус взял Ножан и продолжал наступление на Реймс, в то время как 12–й корпус продвигался на Шалон через Витри. Вышестоящее начальство вынудило меня оставить 35–ю дивизию восточнее Орлеана, чтобы она прикрывала меня с правого фланга, хотя лично я не мог поверить в существование силы, способной заставить немцев переправиться на северный берег Луары.

Я полетел в Орлеан, который противник крайне вяло обстреливал с противоположного берега реки. Аэропорт к северо—западу от города едва успевал принимать самолеты, привозившие горючее и боеприпасы для наших войск. Накануне здесь приняли шестьсот самолетов и собирались принять еще столько же сегодня.

28–го мы взяли Шато—Тьерри и отрезали Витри—ле—Франсуа, Шалон и Реймс. Около 10.30 прибыл генерал Брэдли. Мне потребовалось приложить немало усилий, чтобы убедить его разрешить мне продолжить наступление в направлении реки Маас, но в конце концов он сдался.

29 августа стало, по моему мнению, одним из критических дней в этой войне. Впоследствии будет изведено немало бумаги, чтобы описать его, вернее, события, сделавшие его таким значимым. К тому времени стало уже ясно, что реальная угроза для нас отсутствует, по крайней мере, до тех пор, пока мы не позволим существующим только в нашем воображении мощным силам противника остановить наше продвижение. Поэтому я велел командовавшему 12–м корпусом Эдди начать наступление на Коммерси и взять его, а также направил Уокера и его 20–й к Вердену с аналогичным приказом. Все шло так, что впору было надевать розовые очки, как вдруг точно гром среди ясного неба пришло сообщение о том, что шестьсот пятьдесят тонн горючего, на которое я имел все основания рассчитывать, к нам не поступило. Сначала я решил, что это обходной маневр командования, решившего все—таки притормозить продвижение Третьей армии, позднее же узнал, что задержка стала следствием изменения планов Верховного командования и была, по моему глубокому убеждению, продиктована генералом Монтгомери.[123]

30–го я встретился в Шартре с Брэдли, генералом X. Р. Буллем (помощником Эйзенхауэра), а также с начальником штаба Брэдли Алленом. Я изложил свои соображения, объяснив, что считаю необходимым как можно быстрее продвигаться на восток с целью прорвать линию Зигфрида прежде, чем немцы успеют закрепиться на ней. Брэдли поддержал меня, однако, как я мог догадываться, Булль и прочие офицеры Штаба главнокомандующего союзническими экспедиционными силами не разделяли нашего с ним мнения.

Я совершенно уверен, что это была самая главная ошибка, допущенная в ходе войны. Если говорить о Третьей армии, мы не просто не смогли получить причитавшиеся нам тонны горючего, нам вообще практически ничего больше не давали, поскольку в соответствии с планом о переносе направления главного удара на север туда должны были отправиться два корпуса Первой армии, а посему и горючее и боеприпасы тоже уплыли от нас в ту сторону.