Читать книгу "Аня из Зеленых Мезонинов - Люси Мод Монтгомери"

Но главное, что омрачало Анин маленький триумф, было явное отсутствие какого-либо подношения или знака внимания со стороны Дианы Барри, которая сидела теперь с Герти Пай.

— Я думаю, Диана могла бы хоть разок мне улыбнуться, — жаловалась Аня в тот вечер Марилле.

Но на следующее утро предусмотрительно и умело свернутая записочка вместе с небольшим пакетиком были украдкой переданы Ане.

"Дорогая Аня, — говорилось в записке, — мама не разрешает мне ни играть, ни разговаривать с тобой даже в школе. Я не виновата и не сердись на меня, потому что я люблю тебя, как всегда. Мне ужасно тебя не хватает и некому рассказать мои секреты, и мне ничуточки не нравится Герти Пай. Я сделала для тебя закладку для книжки из красной папиросной бумаги. Они сейчас ужасно модные, и только три девочки в школе знают, как их делать. Каждый раз, когда посмотришь на нее, вспоминай твою верную подругу Диану

Барри".

Аня прочитала записку, поцеловала закладку и быстро переслала в другой конец класса свой ответ.

"Единственная моя Диана, конечно я не сержусь на тебя, потому что ты должна слушаться маму. Но душой мы можем слиться. Твой прилестный подарок я сохраню навсегда. Минни Эндрюс — очень хорошая девочка (хотя у нее совсем нет воображения), но после того, как я была задушевной подругой Дианы, я не могу дружить с Минни. Прости, если в письме есть ошибки, я пока еще не очень грамотно пишу, хотя ошибок уже стало поменьше.

Твоя, пока смерть нас не разлучит,

Анна, или Корделия, Ширли.

P. S. Я буду спать сегодня с твоим письмом под подушкой. А., или К., Ш.".

Марилла с пессимизмом ожидала новых неприятностей, когда Аня снова начала ходить в школу. Но опасения не оправдались. Быть может, Аня переняла некоторые черты у «образцовой» Минни Эндрюс; по крайней мере, в ее отношениях с мистером Филлипсом все было в порядке. Она всей душой предалась учебе, исполненная решимости не дать себя ни в чем обогнать Гилберту Блайту. Соперничество в учебе между ними вскоре стало очевидным. Оно было вполне благожелательным со стороны Гилберта; но, боюсь, нельзя было сказать того же об Ане, которая, несомненно, руководствовалась не заслуживающими похвалы враждебными чувствами. Она была столь же страстной в ненависти, сколь и в любви. Она не снисходила до того, чтобы признать, что соперничает с Гилбертом в учебе, потому что это означало бы признать его существование, которого упорно старалась не замечать. Но соперничество существовало, и награды доставались им поочередно. То Гилберт был первым в правописании, то Аня, упрямо тряхнув своими рыжими косами, писала правильно трудное слово. Один день Гилберт решил правильно все задачи, и его имя было написано на классной доске в списке отличившихся; на следующий день Аня, целый вечер накануне упорно бившаяся над десятичными дробями, оказалась первой в этом списке. В один ужасный день они разделили между собой первое место, и их имена оказались на доске рядом. Это почти равнялось объявлению "Обратите внимание", и огорчение Ани было столь же очевидным, как и удовлетворение Гилберта. Когда в конце каждого месяца проходили письменные контрольные работы, напряжение возрастало еще сильнее. В первом месяце Гилберт был на три балла впереди, в следующем — Аня опередила его на пять. Но ее триумф был омрачен тем обстоятельством, что Гилберт сердечно поздравил ее перед всей школой. Ей было бы гораздо милей, если бы он ощутил горечь своего поражения.

Мистер Филлипс мог и не быть очень хорошим учителем, но ученица, которая была так решительно настроена на учебу, как Аня, не могла не добиться успеха при любом учителе. К концу полугодия и Аня и Гилберт были переведены в пятый класс и приступили к изучению "элементов отраслей знания", каковыми считались такие предметы, как латынь, французский, геометрия и алгебра.

В геометрии Аня нашла свое Ватерлоо.[4]

— Это просто ужасный предмет, Марилла, — стонала она. — Я уверена, что ничего в ней не разберу. Здесь совершенно нет простора для воображения. Мистер Филлипс говорит, что он не видел никого тупее меня в геометрии. А Гил… я хочу сказать, некоторые другие так здорово в ней соображают. Это ужасно унизительно, Марилла. Даже Диана лучше решает задачки по геометрии, чем я. Но я совсем не против, если Диана в чем-то лучше меня. Хотя мы и встречаемся теперь как чужие, я по-прежнему люблю ее неугасимой любовью. Мне иногда очень грустно, когда я о ней думаю. Но, честное слово, Марилла, человек не может очень долго оставаться печальным в таком интересном мире, ведь правда?

Глава 18 Аня приходит на помощь

Все великие события тесно переплетаются с событиями незначительными. На первый взгляд может показаться невероятным, что решение очередного премьер-министра Канады включить остров Принца Эдуарда в маршрут своей официальной поездки по стране могло иметь важное, или вообще какое бы то ни было, значение в судьбе маленькой Ани Ширли из Зеленых Мезонинов. Но случилось именно так.

Было это в январе. Премьер приехал, чтобы обратиться к своим верным сторонникам, а также к тем из противников, которые решили принять участие в огромном митинге, устраиваемом в Шарлоттауне. Большинство жителей Авонлеи принадлежало к числу политических сторонников премьера, и поэтому в день митинга почти все мужчины и огромное большинство женщин отправились в город, лежавший за тридцать миль от Авонлеи. Миссис Рейчел Линд отправилась вместе со всеми. Миссис Рейчел Линд была завзятым политиком и считала, что политическое собрание не может обойтись без ее присутствия, хотя она и принадлежала к противникам премьера. А потому она отправилась в город и взяла с собой мужа — Томас мог пригодиться, чтобы приглядеть за лошадью, — и Мариллу Касберт. Марилла в глубине души тоже живо интересовалась политикой и, рассудив, что это, вероятно, единственный шанс для нее увидеть настоящего живого премьера, быстро ухватилась за представившуюся возможность, оставив дом на целые сутки на попечение Ани и Мэтью.

И таким образом, в то время как Марилла и миссис Рейчел славно проводили время на митинге, Аня и Мэтью вдвоем хозяйствовали в уютной кухне Зеленых Мезонинов. Яркий огонь пылал в старомодном камине, а на оконных стеклах сверкали бело-голубые морозные узоры. Мэтью, сидя на диване, клевал носом над газетой "Друг фермера", а Аня за столом с мрачной решимостью учила уроки, порой бросая печальные взгляды на полку под часами, где лежала новая книжка, которую в тот день дала ей почитать Джейн Эндрюс. Джейн уверяла, что от этой книжки ее не раз проняла дрожь, или что-то в этом роде, и у Ани руки сами собой тянулись к книжке. Но приняться за чтение означало согласиться на завтрашний триумф Гилберта Блайта. Аня повернулась спиной к полке и постаралась вообразить, что там ничего не лежит.

— Мэтью, а вы учили в школе геометрию?

— Нет, не учил, — сказал Мэтью, вздрогнув и очнувшись от дремы.

— Жаль, — вздохнула Аня, — иначе вы могли бы мне посочувствовать. Раз вы ее никогда не учили, вы не можете полностью войти в мое положение. Она омрачает все мое существование. Я такая бестолковая в геометрии, Мэтью.