Читать книгу "Ангелы крови - Максим Макаренков"

Простое тихое спокойствие пейзажа наполняло душу чистым восторгом созерцания. Ему было позволено видеть суть гармонии этой картины, и человек был счастлив. Он был счастлив от самого сознания того, что ему дано видеть и понимать красоту мира.

И нести в мир красоту.

Невысокий человек с изящной фигурой балетного танцора сделал почти незаметный текучий шаг вперед и коснулся холста кончиком кисти.

Отступил на шаг, склонил голову, всматриваясь в этюд. Да, вот он – завершающий штрих.

Оторвав взгляд от мольберта, художник окинул взглядом окружающее великолепие, улыбнулся легкой жизнерадостной улыбкой и принялся укладывать кисти, аккуратно вытирая их мягкой тряпицей, методично закручивать колпачки тюбиков с краской.

Собрав мольберт, повесил тяжелый ящик на плечо и неторопливо направился вниз, к мелькавшей в прогалинах между деревьями, ленте шоссе.

Неприметный внедорожник сыто заурчал и покатил к тонущему в дождливой серости далекому городу на берегу теплого и серого, будто свежий труп, океана. По мере приближения асфальт темнел, придорожные канавы заполняла тухлая, полная нездоровой живности, стоячая вода. Пришлось включить дворники и сбросить скорость. Все это художник делал автоматически, за много лет привыкнув и к бесконечным дождям и к затхлой влажности, полной тяжелых ароматов мясистых бледных цветов и разлагающихся растений, и к расползающимся вдоль шоссе джунглям.

Свернув в переулок, вдоль которого тянулись добротные каменные заборы со столбами, украшенными скульптурами водяных змеев, он доехал до выкрашенных коричневой краской ворот, нажал кнопку на брелоке. Дождавшись, когда поднимется, образуя крытый въезд, стальное полотнище ворот, загнал джип во вместительный гараж под домом.

Заглушив двигатель, посидел несколько минут, слушая окружающее пространство. Дом дышал привычной сонной пустотой, тихонько пощелкивал остывающий двигатель, на пределе слышимости скрипнуло, вставая в паз, полотнище ворот.

Неторопливо выйдя из машины, вытащил мольберт, прислонил к заднему колесу. Поставил машину на сигнализацию, подошел к закрытым воротам, открыл неприметный щиток, ввел код, отключающий блокировку дома.

Весь второй этаж занимал огромный зал, превращенный в мастерскую. Развешанные на стенах, установленные на подрамниках, просто прислоненные к стенам и делившим зал на три части, колоннам, стояли холсты в простых строгих рамках, этюды, наброски.

Один из углов занимал массивный стол, устланный карандашными набросками, они же, пришпиленные к дереву тонкими булавками, заполняли висевшую возле стола доску.

В противоположном от входа углу располагалась барная стойка, за ней пряталась в тенях панель большого холодильника и мойка с раковиной из нержавеющей стали. Над ней, в небольшой сушилке, стоял одинокий бокал тонкого стекла и огромная фаянсовая кружка.

Прислонив около лестницы мольберт, Обойдя стойку, художник открыл холодильник, достал широкую плоскую бутылку. Задумчиво покрутил в руках.

Да, пожалуй, то, что сейчас нужно. Прекрасное вино из ледниковых ягод.

Густая белая жидкость, поблескивающая прозрачными льдистыми кристалликами, потекла в бокал.

Посмотрев на телефон, художник увидел мерцающий огонек автоответчика. Тронул клавишу. Тишину заполнило шипение, затем звонивший вежливо кашлянул и заговорил:

– Уважаемый Тишиг, вас беспокоит Шенеге, недостойный проситель, осмеливающийся украсть у вас несколько минут драгоценного времени. Не соблаговолите ли вы принять меня в эту среду в час вечерних теней?

Помолчав, звонивший добавил:

– Я буду с нетерпением ожидать вашего ответа, уважаемый Тишиг…

Сняв трубку, Тишиг несколько раз ткнул пальцем в кнопки, дождался ответа и произнес два слова:

– Я согласен.

После чего снова погрузился в созерцательную неподвижность.

Неторопливо допил вино, отрешенно наблюдая, как густеют вечерние тени, заполняя пространство, растворяя дом, шорох дождя, тишину комнат.

Дождавшись, когда тени перерастут в густую тьму, бесшумно пересек зал, отодвинул одну из стенных панелей, оказавшуюся входом в небольшую аккуратную спальню, разделся и улегся в кровать. Поворочался, натягивая на себя уютное стеганое одеяло, закутался так, что из одеяльного кокона торчал только кончик носа, закрыл глаза и моментально заснул крепким глубоким сном.

Утро Тишиг начал, как обычно, с зарядки и тренировки. Затем посвятил два часа глубокой медитации, моментально погрузившись в состояние созерцательного текучего отрешения от мира и столь же стремительно вернувшись в мир и тело.

Именно эта его способность, отточенная десятилетиями жестоких тренировок и глубочайшего сосредоточения, вызывавшего поначалу у Тишига крики ужаса и ночные кошмары, позволила ему стать Художником – идеальным творением, превзошедшим самые смелые ожидания мастеров, поднявшимся на новую, пугающую его создателей, ступень.

Теперь почтенный Шенеге почтительно просил его об аудиенциях и смотрел с затаенным страхом на того, кто родился из теней тренировочных залов и камер абсолютной отрешенности. Из дождевых струй, брызг крови, слетающих с клинка и тихого шипения жертв, удушаемых шелковым парадным галстуком.

Как только серый дождливый день стал темнеть, Тишиг достал из сушилки бокал, второй вытащил из маленького изящного шкафчика, притулившегося рядом с барной стойкой, из холодильника извлек бутылку вина.

Когда он заканчивал разливать вино по бокалам, с лестницы донеслось вежливое покашливание.

Шенеге, в классическом корпоративном черном костюме и безукоризненно белой рубашке с черным галстуком, застыл на верхней ступеньке, согнувшись в вежливом поклоне.

Художник с удовлетворением отметил, что поклон выражает уважение равного к равному, но обладающему бОльшим опытом.

Протягивая гостю бокал, Тишиг вежливо поклонился, выражая почтение равного к равному:

– Благодарю за визит, почтенный. Вы оказываете мне великую честь.

Приняв бокал, Шенеге прошел к высоким стульям, стоявшим возле стойки. Со вздохом сел, поерзал, устраиваясь поудобнее.

Тишиг ждал, мелкими глотками попивая вино. Поставив бокал, Шенеге полез во внутренний карман, достал несколько фотографий и инфокристалл. Пододвинул глянцевые прямоугольники к Тишигу.

– Вы знаете сколь глубоко наше почтение к вам, Мастер Тени. Вы знаете, насколько редко мы осмеливаемся прерывать ваше созерцание…

Тишиг вежливо молчал.

Орден-корпорация, создающая, помимо другой продукции, «призраков», одним из которых когда-то был и он, действительно крайне редко обращалась к его услугам, предпочитая незаметно наблюдать за своим величайшим достижением.

Тишиг, конечно же, об этом знал, но не имел ничего против. Собственно, ему было абсолютно все равно – интересы и стремления давно вышли за пределы, понятные Шенеге и другим директорам-монахам.