Читать книгу "Черный ростовщик - Олег Мушинский"

— Что-то еще?

— Да, — кивнул монах. — Дело в том, что ростовщика действительно нужно найти.

— Так ищите. Законом это не возбраняется. Но если это дело инквизиции, то пусть она сама и распоряжается.

— К сожалению, никого из них нет на месте, — вздохнул монах. — Ни инквизиторов, ни даже помощников.

— Так, может, они уже ловят этого Брамса, — предположил альгвасил. — А вы тут понапрасну тревогу подняли.

— Надеюсь, вы правы. Потому что, если Брамс убежит из города…

— Да куда он денется, падре? — фыркнул альгвасил. — После вчерашнего разумный человек носа из города не высунет. А в городе инквизиторы его и сами поймают. От падре Эмилио еще ни один еретик не удрал. Всё, освободите помещение. Ступайте, ступайте…

Трое стражников во главе с рослым Педро скучали у самой двери, остальные стояли у калитки. С другой стороны улицы собирались любопытные. Среди них был и тот подозрительный субъект в сером плаще, которого Эспада приметил по дороге сюда. На углу, под пальмой, сидел знакомый нищий. Глазел на собравшуюся толпу и грыз яблоко. Эспада задержался на нем взглядом.

— А кто такой этот падре Эмилио? — тихо спросил он у монаха, пока они шли по дорожке к калитке.

— Глава святейшего трибунала в Каракасе, — отозвался падре Доминик. — И, смею надеяться, мой старый друг. Мы вместе учились в семинарии. Альгвасилы знают о нашей дружбе, поэтому я так легко их мобилизовал, но, боюсь, на этом — все. Будь здесь Эмилио, все было бы по-другому, но я — всего лишь простой монах, а стража формально подчиняется губернатору. С ним же, увы, у нас дружбы не сложилось.

Нищий, наконец, заметил, что на него смотрят, и снял шляпу в знак приветствия. Эспада машинально кивнул в ответ.

— Кстати, о губернаторе, — сказал дон Себастьян. — Он тогда сказал… Как же это он тогда выразился?.. Ах, да! Что по суше мы его запросто догоним, а вот в море не получится. Смысл точно такой был. Но если вчера всех врагов разгромили, то закрыт ли еще порт?

— Вы о чем? — оглянулась через плечо Диана.

— О том, что Брамс, скорее всего, бросился первым делом в порт. Не похоже, чтобы он с аборигенами ладил, а больше ему деваться некуда.

— Значит, и нам туда?

— Похоже на то, — сказал монах и тяжко вздохнул. — Только, бога ради, не пешком.

— Здесь трактир рядом. — Диана кивком указала направление. — Там можно лошадей нанять очень дешево.

«Рядом» находилось за углом и еще через две улицы. Трактир не производил такого благоприятного впечатления, как «У Валерия», но, по отзыву Дианы, был именно тем заведением, которое им и требовалось. Дон Себастьян, взглянув на предлагаемых хозяином старых кляч, с ней не согласился. Впрочем, просили за них и впрямь сущие пустяки, а возвращать их обратно не требовалось. У хозяина этого трактира была договоренность с коллегой в порту, Там этих доходяг примут, если, конечно, они не околеют по дороге. Последнее бы дона Себастьяна ничуть не удивило.

Не удивили его и последующие события. Когда он уже повел лошадь к выходу, ему навстречу вошел тот подозрительный тип в сером плаще. Теперь плащ был намотан на левую руку. Все остальное — от залатанной рубахи до стоптанных сапог — тоже было серым. Правая рука крепко сжимала шпагу с простой серой крестовиной. Глаза — и те серые. А вот взгляд у них… Взгляд был такой, что рука сама потянулась к эфесу.

Шпага вылетела из ножен, и клинки со звоном скрестились в воздухе. Убийца сразу сделал выпад. Эспада парировал и тотчас ударил сам. Защита и контратака слились в одно стремительное движение. Взмахом плаща его противник отразил угрозу и атаковал снова. Шпаги вновь скрестились. Из-за спины дона Себастьяна вылетел хлыст. Враг отпрянул. Удар, нацеленный ему в лицо, пришелся в пустоту. Эспада сделал выпад. Убийца отступил еще на шаг, крутанул плащом «восьмерку» и ударил из-под него. И так несколько раз подряд. Под его бурным натиском Эспада невольно попятился. В полутьме конюшни клинки мелькали, как молнии. Лошади встревоженно храпели.

Исход поединка решила случайность. Убийца подался далековато вправо и локтем задел деревянный столб, что подпирал крышу. Внимание нападавшего на миг отвлеклось, а в следующий момент шпага дона Себастьяна ужалила его в правый бок. Парирующий удар не позволил лезвию войти глубоко, но буквально вырвал клинок из раны, оставив длинную царапину. Убийца зашипел сквозь зубы.

Шпага дона Себастьяна тем временем описала острием полукруг, нацеливаясь в грудь врага. Запоздало пытаясь отразить этот удар, тот сам направил клинок Эспады в свою шею.

Послышался тихий сдавленный хрип. Дон Себастьян выдернул шпагу. Убийца, пошатнувшись, привалился левым боком к загородке. Его шпага в последний раз взвилась в воздух. Это был даже не удар, а так — отмашка. Ответным выпадом Эспада пронзил своего противника насквозь. Острие вышло из тела и прокололо левую руку. Шпага убийцы в этот момент взлетела в верхнюю точку своей траектории, пальцы разжались, и оружие улетело куда-то в угол.

— Боже мой.

Эспада бросил взгляд через плечо. На почтительном расстоянии застыл хозяин трактира. Глаза этого упитанного сеньора округлились под стать его животику. Наверняка не каждый день здесь происходили подобные поединки. Диана, оттеснив лошадь к загородке, стояла с хлыстом наготове. Дон Себастьян выдернул шпагу, и убийца медленно сполз по загородке на дощатый пол. Поразительно, но он все еще был жив. Попытался что-то сказать, но не смог. Хриплый призыв утонул в кровавой пене. Умирающий здоровой рукой подтянул к груди проколотую и сложил их в молитвенном жесте, но взгляд потемневших глаз оставался твердым. Он не просил призвать к нему священника — он его требовал.

Вот так поразительно устроен испанский грабитель. Всю жизнь усердно собирал грехи, чтобы последние минуты своей жизни потратить на поиск того, кто бы их отпустил. И, что особенно удивительно, находил. Мир не без добрых людей, и кто-нибудь да призывал священника к умирающему. Нередко это оказывался тот, кто только что продырявил бедолагу. Дон Себастьян, кстати, не был исключением из общего правила, но это — когда позволяли обстоятельства. Сейчас явно был не тот случай. Падре Доминик, проигнорировав обстоятельства, опустился прямо на пол рядом с умирающим. Дон Себастьян и не заметил, как монах оказался рядом.

— У нас нет времени, падре, — напомнил Эспада.

— Да, вы идите, я догоню, — коротко кивнул монах. — Мир тебе, сын мой.

Последнее уже относилось к умирающему. Он что-то прошептал, но Эспада опять ничего не разобрал. Да он и не вслушивался. Последнее отпущение грехов — штука сугубо личная. Даже на войне, где оно чаще случалось у всех на виду, слова — если вообще удавалось что-либо разобрать — предназначались только священнику. И тот тоже спешил. Умирающих выносили с поля боя одного за другим, укладывая в последнюю для них шеренгу, и смерть косой подгоняла одного на всех священника. А у того, бывало, даже не было под рукой всего необходимого. Только крест и вера. Правда, их ротный капеллан уверял, что этого «чуть больше чем достаточно». Никто не спорил. Некогда было. Соборовать можно только тех, кто еще в сознании, а умереть без отпущения грехов никому не хотелось. Вот и этому тоже.