Читать книгу "В сердце тьмы - Эрик Флинт"

— Они были рады снова увидеть тебя? — спокойно спросил Антоний. — После стольких лет?

Антонина выглядела удивленной. Затем улыбнулась, довольно весело.

— Сказать по правде, они меня чуть ли не облизали. Местная девчонка выбилась в люди, а тут возвращается навестить старых друзей. Я даже не представляла, насколько Велисарий популярен в их кругах.

Она пожала плечами.

— Так что в конце концов мне удалось предоставить Балбану все детали о том, чем занимаются обитающие у ипподрома банды. И я до сих пор не знаю, зачем малва…

— Интерес малва не случаен, Антонина, — перебил Антоний Александрийский. — И я не стал бы называть его странным. Этих головорезов в Константинополе — тысяч двадцать или тридцать. Потенциально — не такая уж незначительная военная сила.

Антонина фыркнула.

— Головорезы с ипподрома? Не дури, Антоний. О, конечно, они представляют достаточно серьезную угрозу в уличной драке. Но против катафрактов? Кроме того, они примерно в равном количестве разделены на Голубых и Зеленых. Скорее они будут сражаться друг с другом, чем выполнять то, что от них захотят малва.

Епископ потер большой и указательный пальцы друг о друга. Древний жест означал одно: «деньги».

Антонина вопросительно склонила голову.

— И Ирина так думает. Но я считаю, что она переоценивает силу банд, даже если малва и удастся их объединить взятками. — Она покачала головой. — Достаточно об этом. По крайней мере сейчас малва требуют от меня каких-то разумных секретов. К тому времени, как я вернусь в. Константинополь через несколько месяцев, я должна представить им в деталях все данные о военных подразделениях на востоке. Всех подразделениях, не только здесь в Сирии, но также и в Палестине. И даже в Египте. — Антонина улыбнулась. — Или… — египтянка многозначительно замолчала.

Антоний уставился на нее, все еще оставаясь серьезным Антонина перестала улыбаться.

— Тебя волнует это «или», не так ли?

Антоний глубоко вздохнул.

— На самом деле нет. По крайней мере не очень.

Он встал из-за стола и стал медленно прогуливаться из угла в угол.

— Боюсь, ты не полностью понимаешь, чего я опасаюсь, Антонина. Я согласен с тобой насчет малва. По крайней мере на текущий момент они совсем не собираются приносить тебе какой-то вред.

Антонина нахмурилась.

— Тогда что?..

Теперь пришел черед. Антония всплеснуть руками в отчаянии.

— Неужели ты можешь быть так наивна? В этом заговоре участвуют не просто малва, женщина! В него также вовлечены римляне. И они преследуют свои, своекорыстные цели, причем достаточно часто эти цели противоречат целям других участников заговора.

Он шагнул к столу, положил на него пухлые руки и склонился вперед.

— Ты оказалась в эпицентре шторма, Антонина. Сама туда влезла. Между Сциллой и Харибдой — и множеством других монстров! — которые все точно так же строят заговоры против других конспираторов, как и против Римской империи. — Он снова выпрямился. — Ты, моя дорогая, не можешь знать, откуда придет удар. Совсем. Ты видишь только малва. И только то лицо, которое они тебе показывают.

Антонина мрачно уставилась на него. Но не отводила глаз.

— И что? Я понимаю, что ты хочешь сказать, Антоний. Но, я повторяю: и что?

Она пожала плечами, и этого было достаточно, чтобы разбить сердце епископа. Так женщины плечами не пожимают, так делают ветераны.

— Это война, Антоний. Ты предпринимаешь все возможное против врага, зная, что он намерен в полной мере ответить тебе тем же. Один из вас выигрывает, другой проигрывает. Обычно умирает.

На лице появилась холодная улыбка.

— Так говорит Велисарий, как, впрочем, и Маврикий. Я думаю, мой муж позаимствовал эти знания от него. Я имею в виду первый закон битвы. Любой план сражения летит к чертям собачьим, — прости меня за такие выражения, епископ, — как только появляется враг. Именно поэтому его и называют врагом.

Антоний потрепал бороду. В жесте была усталость, но также и доля юмора.

— Грубо, грубо, — пробормотал он. — В общем и целом грубовато сказано. Изысканные теологи выразили бы это по-другому. Против любой логичной доктрины выдвигаются возражения, как только на совет прибывают другие догматики. Именно поэтому их называют еретиками.

Наконец он улыбнулся.

— Очень хорошо, Антонина. В любом случае я не могу тебя остановить. Я предоставлю тебе всю помощь, какую могу.

Он снова занял свое место. Затем, какое-то время просидев, уставившись в тарелку, он пододвинул ее к себе и принялся есть с обычным аппетитом.

— Конечно, не особо смогу помочь в том, что касается военных вопросов и головорезов с ипподрома, — он весело взмахнул ножом. — С другой стороны, конспираторы из церкви — не сомневайся: их полно! — это совсем другое дело.

Он проткнул два финика.

— Глицерий из Халкедона и Георгий Барсимес, так?

Финики исчезли как по волшебству. Антоний взялся за грушу.

— Руфиний Намациан, епископ Равенны, — пробурчал он задумчиво, с полным ртом фруктов. — Хорошо их знаю.

Последний кусок груши проскочил в горло, словно ребенок по пищеводу великана-людоеда.

— Младенцы в лесу, — рыгнув, добавил он.

После того как на закате вернулись полководцы, Антонина с полчаса слушала их крики и ругань. Она решила, что потребуются такт и дипломатия. Но вначале требовалось дать им высказаться и немного выпустить пар. Затем она вынесла решение.

— Конечно, они не станут жить в казармах. Сама мысль абсурдна. Эти люди не мобилизованы на военную службу. Они — добровольцы, они давно занимаются сельским хозяйством, у них есть семьи. Они в этих местах рано женятся и начинают заводить детей лет с пятнадцати. А девушки еще раньше.

Полководцы злобно заворчали. Иоанн Родосский топнул ногой. Антонина с любопытством наблюдала за ними.

— А что вы ожидали? Неужели вы думали, что эти люди бросят свои семьи только ради того, чтобы кидать для вас гранаты?

Злобное ворчание прекратилось. Полководцы уставились друг на друга. Морской офицер чуть не упал. Антонина фыркнула.

— Вы НЕ подумали.

Она опять фыркнула.

— Иногда я соглашаюсь с Феодорой. Мужчины…

Ситтас гневно уставился на нее. В ярости он напоминал дикого кабана.

— Ты, девушка, не думай тут издавать монаршие указы!

— Я определенно собираюсь это делать, — нежным голоском ответила Антонина. — Разве ты забыл, что именно я плачу жалованье?

Она склонила голову, глядя на Иоанна Родосского.

— Ты закончил топать ногами?