Читать книгу "Вся жизнь перед глазами - Лора Касишке"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эмма, сжимавшая на коленях руки, сосредоточенно молчала, словно собиралась молиться.
— Видела? — спросила Диана.
— Что? — Эмма по-прежнему не поднимала на мать глаз.
— Птица налетела на стекло.
Эмма качнула головой, но рук не расцепила.
Диана сбросила скорость, с предельной осторожностью вырулила на дорожку к дому и миновала крыльцо с пустыми качалками. У стены, прямо в ромашках, валялся велосипед Пола. Диана остановилась возле гаража. Ее все еще трясло, и в ярком свете дня она почти ничего не видела. Загонять машину внутрь не стала — не хватало еще поцарапать бок. Ей и в нормальном-то самочувствии это всегда давалось с трудом.
Эмма шустро выскочила из мини-вэна.
— Папа? — закричала она куда-то в пространство.
Диана медленно выбралась наружу, подошла к опрокинутому велосипеду, взялась за руль и стала его поднимать. Ромашки, успевшие оплести цепь и спицы переднего колеса, потянулись следом, с мерзким звуком обнажая корни. Как будто выдираешь волосы, подумалось Диане. Ей стало противно, и она бросила велосипед обратно.
— Привет, мисс Синие Губы. — На пороге гаража появился Пол с ковриком в руках.
— Папа! — завопила Эмма, бросаясь к нему в объятия.
Отец погладил ее по голове.
Диана смотрела на мужа и дочь. Грязная рука в золотых волосах…
— Оставь, ты ее всю испачкаешь! — Голос звучал резко.
Пол отдернул руку и замер, держа ее на весу. Глянул на Диану и с напускной бодростью предложил Эмме:
— Золотко мое, иди домой, ладно? Мне надо поговорить с мамой.
Эмма неохотно повиновалась. Дверь с москитной сеткой захлопнулась за ней.
Пол шагнул к Диане, остановившейся возле клумбы с ромашками, будто хотел прикоснуться к ней, но не решался.
Что было в нем такого, что даже сейчас ее переполняла искренняя любовь к нему?
Руки — мускулистые, но не уродливые?
Бородка, в которой с каждым годом прибавлялось седины?
Глаза? Голубые… Да, но у нее и самой голубые. И мало ли на свете мужчин с голубыми глазами? Уж она-то их перевидала…
Впервые взглянув в эти глаза, она уже не могла их забыть. Как будто всю жизнь мечтала о мужчине с такими глазами…
Учебник философии, страница 360. Средневековые корни современного мировоззрения.
На занятиях они читали «Исповедь» Блаженного Августина, Апулея, немного из Данте, чуть-чуть из Боэция и Фомы Аквинского, «Песнь о Роланде», «Беовульфа»…
Диана почти ничего не понимала.
В группе серьезных студентов-филологов она была самой младшей и хуже всех подготовленной. На самом деле ее интересовало только изобразительное искусство, но мать подбила ее записаться на этот курс, уверяя, что профессор Макфи — лучший преподаватель факультета философии. Она даже призналась, что сама слегка в него влюблена, но, к сожалению, он был намного моложе ее и женат.
Поначалу Диана честно пыталась записывать за профессором, но вместо конспектов у нее получались какие-то путаные обрывки. В конце концов она бросила это бессмысленное занятие и стала просто слушать.
Лекции он читал вдохновенно. Говорил быстро, иногда заглядывая в желтый блокнот, но никогда не читал по бумажке. И никогда ничего не писал на доске. Странно, но он даже никогда не рассказывал о том, что было объявлено темой лекции, вместо этого предлагая массу подробнейших сведений, связанных с ней, но не напрямую.
Наверное, догадывалась Диана, это и есть основа современного мировоззрения, уходящего корнями в средневековую философию, но она ровным счетом ничего не знала ни о Средних веках, ни о философии, ни о современной культуре — во всяком случае, той культуре, которой были так увлечены другие студенты и сам профессор Макфи, сыпавшие названиями иностранных фильмов и новаторских романов, не говоря уже об именах поэтов-сюрреалистов.
И все-таки кое-что из услышанного застревало в ее голове, и эти новые представления будили ее спящий мозг, наводя подобие порядка в царившем в сознании хаосе. Она ловила себя на том, что стала иначе смотреть на окружающий мир…
— Грех, — говорил он. — Что такое грех? Что такое зло? Как Блаженный Августин трактует грех и зло?
Никто не поднял руку.
Насколько она помнила, Блаженный Августин согрешил в детстве, когда вместе с дружком украл из чужого сада персики. Мальчишки нарвали плодов сколько могли унести, после чего выбросили их.
— Зачем мальчики украли персики?
— Может, хотели есть? — предположил один студент.
— Ничего подобного, — возразил другой. — Они же их выбросили.
— Вот именно. Они украли персики просто ради того, чтобы согрешить. Это, по определению Блаженного Августина, и есть грех.
У нее раскрылись глаза. Она чувствовала себя так, словно умирала от жажды и ей дали глоток воды.
Но по большей части в этой аудитории ее не покидало ощущение, что она болтается где-то между Средневековьем и современностью, пытаясь смотреть фильм, который показывают с проектора, направленного на ее лицо. По счастью, с середины семестра она начала спать с профессором Макфи, а к концу года тот бросил жену, и они переехали в квартиру, которую он снял для них на окраине.
Записи, сделанные до того, как она бросила вести конспекты, Диана сохранила. Иногда она доставала их из книжного шкафа в мастерской и, перечитывая заполненные детским почерком страницы, уже не удивлялась, что ничего не понимала в лекциях Пола. Даже если пыталась записывать их розовыми чернилами.
— Можно угостить вас чашечкой кофе? — в один прекрасный день предложил он.
Душа человека — тайна, проникнуть в которую под силу только Богу.
От «Дома ангела» они пошли к расположенной через дорогу кофейне, в которой подавали кофе капучино, сандвичи с огурцами и продавали конфеты на вес.
Диана тогда почти не пила кофе, поэтому он купил ей пакет ирисок и чашку горячего шоколада. А несколько дней спустя, когда в ее комнате в общежитии он расстегивал пуговицы на ее блузке, у него так дрожали руки, что в конце концов ей пришлось сделать это самой. Потом профессор Макфи бросился на колени и целовал ей грудь, соски, плоский живот, пупок… Смеялся над золотым кольцом в пупке, а потом расстегнул на ней джинсы и стянул их и целовал бедра и впадинку между ними.
В комнате, где на стенах висели постеры с солистками балета и повсюду валялись мягкие игрушки, Диана опустилась на узкую кровать. Стягивая с ее плеч блузку, он спросил, девственница ли она.
— Да, — ответила она и внезапно обрела девственность.
Август — ужасный, душный брат июля…
Не спасал даже кондиционер. Спать стало невозможно. Жара медленно вползала в тело, проникала в кровь. В город, накрытый, словно одеялом, жарким влажным воздухом, не тянуло. На всем лежала жирная, липкая, вонючая пленка.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Вся жизнь перед глазами - Лора Касишке», после закрытия браузера.