Читать книгу "Безбашенные - Стив Паркер"

Получив эти новости, Берген почувствовал огромное облегчение. Еще большую радость принес приказ, поступивший на рассвете с базы Хадрон. На шестнадцатый день экспедиции Десятая бронетанковая дивизия вновь выступала в поход. Генерал де Виерс приказал Бергену оставить в Каравассе соответствующие гарнизонные силы, а затем на максимальной скорости выдвинуться к аванпосту Бэлкар. Там им предстояло объединиться с двумя другими дивизиями и дождаться прибытия генерала. Далее де Виерс намеревался возглавить группу армий и лично направить ее в регион Хадар, к предгорьям Ишварской гряды, где должна была завершиться их миссия.

Разговаривая с Бергеном по наземной линии связи, старик едва не задыхался от экстаза. Он походил на возбужденного ребенка перед Днем Императора. Наверное, он чувствовал, что долгожданная бессмертная слава была уже в паре шагов от него. Генерал надеялся найти «Крепость величия» или то, что от нее осталось. Затем началась бы финальная стадия. Жрецы Механикус запустили бы вокс-маяк, который, попав в верхние слои атмосферы, передал бы флоту координаты их позиции. «Потомок Тарсиса» должен был спустить подъемник. Священный танк подняли бы с песков пустыни в космос и разместили на борту «Рекламатора». За время полета к системе Армагеддона машину отреставрировали бы до прежнего состояния. Чуть позже комиссар Яррик, получив дорогой подарок, проехал бы на танке по полям сражений Армагеддона Прим. Он поднял бы дух уставших солдат, вдохновив их силой легендарной машины. И тогда воодушевленные солдаты отбили бы натиск врага.

Это звучало чудесно, и в своем сердце Берген надеялся на осуществление тактических планов де Виерса. Но его внутренний голос продолжал утверждать, что такие милые наивные мечты присущи только старикам и детям. В реальности все происходит иначе.

«Прошло тридцать восемь лет, — подумал он. — Неужели генерал действительно верит, что танк по-прежнему находится там…»

Когда де Виерс закончил разговор и закрыл вокс-канал, Берген вызвал к себе полковых командиров. Узнав о новых указаниях, все трое радостно заверили его, что через несколько часов они смогут подготовить своих людей к боевому походу. В голосе Виннеманна чувствовалось явное облегчение. Генерал-майор, беспокоясь о здоровье полковника, хотел оставить его в Каравассе. Но он понимал, что храбрый воин обидится на него и сочтет такую заботу оскорблением. Виннеманн был танкистом до мозга костей, а Берген знал, какое счастье испытывает истинный танкист, находясь в своей «корзине», попирая врагов и отплевываясь от пота и пыли, пока рев двигателя сотрясает его тело мощной вибрацией. Поэтому, несмотря на очевидные страдания Виннеманна, командир дивизии решил не отправлять его в госпиталь. У полковника был неплохой заместитель, и капитан Имрих мог помочь ему в любую минуту, если это потребуется.

После совещания полковые командиры передали приказ генерала своим заместителям и командирам рот. Новость быстро разошлась по гарнизону. Вскоре Каравасса жужжала, как растревоженный улей. Десятая бронетанковая дивизия готовилась к продолжению экспедиции.

* * *

При всей этой спешке, погрузке снарядов и заправке топливом, когда перед началом похода проводилась последняя проверка техники, почти никто не думал о судьбе тех рот, которые исчезли в первый день операции. Но кое-кто вспоминал о них — например, полковник Виннеманн. Игнорируя боль и личные проблемы; он регулярно молился о душах лейтенанта ван Дроя и его людей. Прошло больше двух недель, а от них не поступило ни одного сообщения. Полковник был уверен, что они погибли.

Выезжая из ворот Каравассы во главе колонны Восемьдесят первого бронетанкового полка, он даже не мог подумать, что Безбашенные Госсфрида по-прежнему ведут борьбу за существование. Через десять дней пути после сражения с орочьей ордой они находились к юго-востоку от его нынешней позиции.

Глава 10

Полковник Стромм оказался человеком слова. Он относился к танкистам как к важной части своего подразделения, и это нравилось ван Дрою. Хотя лейтенант держал сомнения при себе, дальнейшее сотрудничество с полковником вызывало у него серьезные опасения. Фактически он отдал людей и танки в распоряжение незнакомого человека. Конечно, начальство могло бы сказать, что он знал о полковнике все необходимое. Он видел Стромма в бою, а именно там раскрываются лучшие качества воина. Действия полковника во время сражения показывали, каким командиром он будет дальше. Но их окружал мир Голгофы. Они не могли сражаться с таким безликим и жестоким врагом. Бесконечная пустыня снижала моральный дух кадийцев. Казалось, сколько бы километров песка они ни оставляли за своими спинами, столько же возникало и впереди их колонны.

Ван Дрой знал, что его танки замедляли движение более быстрых «Химер» и «тридцатьшестерок». Однако без танков они стали бы легкой целью для зеленокожих мародеров. Стромм вел колонну плотным и широким строем. Лишь несколько «Химер» поочередно удалялись от нее и проводили разведку. Неужели полковник не злился на медленные «Леманы Руссы», которые двигались со скоростью тридцать километров в час? Если он и испытывал раздражение, то никак не показывал этого.

После битвы с орками прошло уже несколько дней. Усталая, грязная и потрепанная колонна продолжала путь на северо-восток. Постепенно ландшафт начал меняться. Покатые дюны сменились скалистой равниной. Было ли это хорошим знаком? Ван Дрой терялся в догадках. Если отсутствие песка означало близость предгорий, то почему они не видят Ишварскую гряду? Горизонт на северо-востоке закрывала розовая дымка. Никаких горных пиков. Никаких намеков на какую-то возвышенность.

Настроение людей было таким же мрачным, как облачное небо. Его ухудшали сообщения, передаваемые от танка к танку. Дюжина бойцов ван Дроя серьезно заболела. Стромм говорил о тридцати шести больных пехотинцах. После ужасного крушения бота и атак зеленокожей орды в Девяносто восьмом стрелковом полку остались только два медика. Они осмотрели больных танкистов, посовещались друг с другом и сказали ван Дрою, что по крайней мере трое из двенадцати умрут в течение дня. Ничто не могло спасти несчастных парней. Они стали жертвами «взвеси». Печень, почки, легкие — все внутренние органы отказывались функционировать. Другие девять больных почти наверняка должны были погибнуть в ближайшее время. Им требовался срочный специализированный медицинский уход. А поскольку надежда на воссоединение с «Экзолоном» стремительно приближалась к нулю, смерть ребят казалась практически неизбежной. Ван Дрой кусал губы от гнева и разочарования. Позже он уединился в куполе танка и излил свою ярость в потоках нецензурной брани. Его крики и проклятия тонули в реве двигателя.

Полковник Стромм принял трудное решение и ограничил рацион воды и провизии для тяжелобольных гвардейцев. Он не хотел тратить скудные ресурсы на обреченных людей, которым оставалось жить не больше двух-трех дней. Конечно, это не понравилось друзьям умиравших солдат. Их протесты доходили почти до полного неповиновения, но командиры взводов в конечном счете наводили порядок.