Читать книгу "Оглянись на пороге - Георгий Ланской"

Не веря своим глазам, она вгляделась в собственное отражение.

Ее волосы, мокрые, растрепанные после мытья, ее нос, длинноватый, но вполне изящной формы, ее губы, не слишком полные…

Глаза были другими.

Горело в них нечто этакое, подсвечивая изнутри, превращая стальную серость в неопределенную, с голубым, точнее, даже васильковым оттенком. Они горели на лице, словно сапфиры, и Ирина, глядя в зеркало, вдруг почувствовала себя восхитительно молодой.

Чудеса. Вроде бы водку накануне кушала, и не сказать, что мало. А выглядит как огурец!

Оделась в непривычное и не очень подходящее для занятий платье, с воздушными рукавами и длинной, струящейся юбкой, светло-сиреневого цвета, с яркими цветами, и даже волосы не стала стягивать в привычную шишку на голове, оставив распущенными. Накрасив губы, она втиснула ноги в сапоги на шпильке и поскакала по лестнице, гадая, успеет ли скрыться до очередного ядовитого приветствия бабы Стеши.

Ей повезло: старуха наверняка чувствовала себя не очень хорошо и потому прозевала уход соседки. Заводя машину, Ирина даже подумала, что в дни ее хорошего самочувствия над Стешей клубятся магнитные бури, не позволяя старой каракатице глумиться над соседями, и, соответственно, наоборот. В сволочные «гутен-моргены» бабка просто расцветала.

— В этом что-то есть, — медленно произнесла Ирина.

Снег, обильно выпавший вчера, подтаивал, превратив проезжую часть в коричневую жижу, однако даже этот неудобоваримый пейзаж не испортил Ирине настроения. Она вспоминала вчерашний загул и думала о Димке. Включив магнитолу, нервно тыкала пальцами в кнопки, пока не дошла до той песни, что взбудоражила ее накануне, заставив танцевать.

…You and you’re addiction

Inside your face

The truth comes back

Cause you know there’s something I’ve forgotten

And notes I left to fault the blame…

…Ты и твоя внешность

Для меня как наркотик.

Истина снова раскрыта,

Ведь ты знаешь, что кое о чем я забыл

И оставил записки, чтобы переложить груз вины…

ВТ «Suddenly»

С Владом она встретилась взглядами, когда уже заканчивала занятия первой группы. Он смотрел на нее из соседней студии, выпучив глаза от удивления. А Ирина, расхаживая между напряженно сопящими у станка девочками, все никак не могла сосредоточиться, рассеянно улыбалась и даже не делала никаких замечаний.

Коллега долго томился в коридоре, ожидая перерыва на чай, пока она прощалась с ученицами и открывала окна для проветривания помещения, и даже чайник по собственной инициативе поставил, хотя обычно за водой ходила она. Наблюдая за тем, как Влад корчится от любопытства, Ирина посмеивалась, изображала бурную суетливую деятельность и старалась лицом к нему не поворачиваться.

— Ну? — плаксиво загундел Влад.

— Что?

— Долго ты меня мучить будешь?

Она позволила себе наивное удивление:

— А что такое?

Он возмущенно всплеснул руками, потом даже поднял их вверх, потрясая в воздухе, словно говоря: «За что мне все это?» Женщина наблюдала за этой пантомимой с искренним удовольствием.

— Что вчера было-то? — спросил Влад.

— Когда?

— Тогда. Когда вы с Димочкой свинтили из кабака и оставили меня на этого имбецила Леху. Кстати, ты мне должна полтора косаря за вчерашний кутеж. Мальчики оказались не промах: кушали, пили, ни в чем себе не отказывали, а платить пришлось бедному старому Владу… Так что вчера было-то?

Она взяла сумочку, вытащила кошелек и, отсчитав полторы тысячи, протянула Владу:

— На. Не ной только.

— Благодарствую, барыня. А все-таки? С чего это мы сегодня такие нарядные?

— Ни с чего, — твердо сказала Ирина и покраснела. Влад фыркнул.

— Так и ничего?

— Ничего. Он проводил меня до дома, мы попрощались у подъезда. На этом все. Я пошла к себе, разделась и легла спать. Одна.

— Угу… — фыркнул парень и, судя по его блуждающему взгляду, нисколько не поверил. — И это потому ты с утра так вырядилась?

— Иди на фиг. Я что — вырядиться не могу? — рассердилась она.

— Можешь. Но тебе лень. Тут не для кого стараться, из мужиков — один я, сиротинка, а я на твою красу распрекрасную не поведусь. А тут пришла: фу-ты ну-ты, жар-птица, Хозяйка Медной горы, Марыля Родович…

— Господи, — фыркнула Ирина, — Родович-то ты к чему приплел?

— Ну как же, она же голосила: «Эти ярмарки краски…», вся в барабанах. Вот и ты пришла счастливая, румяная, глаз горит, хотя, по идее, должна умирать так же, как я. Ан нет! У меня бодун, а ты свежа, как персидская фиалка. Наверняка ведь заманила мальчика в свою постель и лишила невинности, куртизанка! Признавайся!

— Ничего подобного, — запротестовала она. — Никого я невинности не лишала… Хотя мальчик и был не прочь.

— Тьфу, дура, — возмутился Влад. — Чего б ты понимала? Да кабы на меня такая красота посмотрела, я б из трусов выпрыгнул, а она все целку из себя строит… Целовались хоть?

Ирина пожала плечами.

— Ну…

— Боже, какое падение! — рассмеялся Влад. — Мать, если ты после поцелуя вот так выглядишь, что с тобой будет после легкого, ненавязчивого траха? Ты ж, как бомба ядерная, все вокруг сметешь. Нет, с мужем тебе явно не повезло. Сколько тебя знаю, ты никогда такой не ходила… Неужто влюбилась?

— Не говори ерунды.

— Почему ерунда? Дима вон какой красавчик. Девки вокруг табунами вьются. От фанаток отбоя нет — выбирай любую.

— Кстати, ты его откуда знаешь? — спросила Ирина. Влад выпучил глаза и даже ресницами похлопал, изображая обиду.

— Здрасьте, приехали… Мы вообще-то, люди богемные, друг друга знаем. Это вы, небожители, с нами не общаетесь. А Димка с егохней группой часто выступает по кабакам, причем даже шансон поет для заработка и попсу всякую. Знаешь, как смешно за ними наблюдать, прилизанными и культурными? А потом на концерте полный трэш!

— И отвал башки, — улыбнулась Ирина. На душе было тепло.

Они посидели еще пару минут, допивая остывший чай и лениво перебрехиваясь привычными остротами, а потом в дверях появились новые ученики, и Ирина с сожалением поставила немытую кружку на подоконник.

Работать не хотелось, хоть тресни!

Она с легким удивлением осознала, что вдруг вырвалась из рутины, привычной, пусть и окрашенной легким флером искусственного внимания к себе, работе и жизни, внешне романтичной, но по сути — пустой и безжизненной, механической, как те флик-фляки и гранд-плие, неуклюже отрабатываемые ученицами. И сейчас, вылупившись из кокона, Ирина осознала, что, оказывается, жить можно и нужно по-другому, пускаясь в легкие сумасбродства.