Читать книгу "Предатель рядом - Кирилл Казанцев"

В тот момент, когда Моня заканчивал наполнять первый стакан, Антон услышал:

— Я тебя раньше здесь не видел.

Глуп тот, кто в данный момент думает: добродушный подпитый мужичок подошел познакомиться. Это не гей-клуб, и здесь очень много красивых барышень. И уж коль скоро среди них мужик выбирает одного тридцатилетнего на вид крепкого парня, чьи брови рассечены в боксерских поединках юности и чей нос неоднократно сломан и такое же количество раз вправлен на место, значит, секс его не интересует. Вообще, Антон уже давно обратил внимание на то, что в компании преступных элементов, в которых ему волею судеб иногда приходится оказываться, те, кто не знает его истинного социального статуса, считает его «своим». Антон не был красавцем от рождения, а многолетние занятия боксом превратили его лицо в некую маску, которая очень часто заставляет братву ошибаться. Сейчас же подпитый браток играл роль драчливого петушка. В его «курятник» без разрешения на то залез другой петушок, и причины его появления на этом насесте нужно было срочно выяснить. Как правило, такие выяснения заканчиваются бесшабашной дракой, которая, если в ней участвуют стороны, не обогащенные знаниями поведения в подобных ситуациях, может превратиться в крупномасштабное сражение.

А сейчас просто идет разведка, проверка на вшивость. На глазах происходит наезд, и оттого, как поведет себя тестируемый, зависит дальнейшее развитие событий. Не исключено, что братку придется извиниться и признать свою ошибку. Но для этого нужно, чтобы незнакомец предъявил доказательство того, что прилипший к нему «цепеносец» по понятиям дышит ему в пуп.

Все эти терки и разводки Копаев прошел давным-давно, когда дрался в молодости в детдоме и по праву считался лучшим бойцом района. Сейчас под невзрачным внешним видом Копаева скрывался человек, очень хорошо разбирающийся в понятиях и правилах поведения при подобных обстоятельствах. Это очень хорошо для опера и полезно для мужчины.

— Я тут проездом, — Копаев увел размышления братка в иную плоскость.

Ожидая, что еще произойдет, пока Моня наполняет ему второй стакан, Антон щелкнул зажигалкой.

Размышления отморозка привели к следующему: мужик «залетный», следовательно, не наш.

— Увидев меня, люди обычно отваливают подальше. — Предупреждение в стиле таверны позапрошлого века.

— Я не успел.

Время шло, а браток, который уже приковал к себе внимание доброй половины кафе, никак не мог понять, что это — «наезд» или признание его местного авторитета. Для установления истинного юридического факта был необходим наводящий вопрос. Ну, или фраза, заменяющая оный вопрос.

— Тогда отвали сейчас, — услышал Копаев.

— Не видишь — наливают? — удивился Антон, показывая пальцем на Моню. Заинтригованный не меньше братка, тот пытался дождаться окончания этого разговора и тонкой струйкой лил из крана янтарную жидкость. Со стороны это отчетливо напоминало старания бармена усмирить в стакане пену и налить полный стакан, однако Копаев был не из тех, кого можно было на этом провести. — Ждите отстоя пива.

— А по сопатке? — последовал молниеносный вопрос.

Браток мгновенно вычислил, что сидящий напротив него фраер — «картонный». Он не из авторитетных и не из легко узнаваемых на сходняках правильных пацанов. Это какой-то юморист, которого папа в детстве не бил по голой заднице резиновым шлангом от стиральной машины.

В Копаеве боролись два желания. Одно прорывалось из глубины прожитых лет и требовало: «Бей первым», второе, приобретенное за годы работы в полиции, заставляло смириться и выйти из поганого положения общечеловеческими нормами. Победило первое…

— Это ты так «не светишься»? — прошипел Суровцев, принимая один из стаканов и бросая тревожные взгляды в сторону стойки. Там двое выпивших тридцатилетних ребят в кожаных куртках пытались оторвать от пола грузное бессознательное тело недавнего собеседника Копаева. — Нам уже сейчас можно вставать и уходить отсюда! Что он тебе сказал?! Про маму?!

Антон поморщил лоб и покачал головой.

— Тогда какого хрена ты людей гробишь?! У нас сейчас кровников образуется полторы сотни!.. Вот, пятеро из них уже направляются выяснять подробности твоего разговора.

Копаев обернулся. Действительно, пятеро человек, что совсем недавно сидели за одним столиком с тем, для которого Моня сейчас искал в аптечке аммиак, отодвигали в сторону стулья вместе с посетителями и косяком, напоминающим флот адмирала Того, приближались к месту дрейфа сыскарей.

— Началось в деревне утро… — поморщился таможенник. — Тебя даже за пивом послать нельзя.

Между тем косяк приблизился и занял место полукругом, рядом с двумя им неизвестными. Сидящие неподалеку едоки убрались подальше. Кто, ожидая окончания драмы, занял места у стойки, увеличивая таким образом доход Мони, кто просто подсел в другие компании. Один из подошедших легко и небрежно отбросил в сторону стул из-под стола Копаева и вальяжно развалился напротив.

— Штука баксов, — заявил он, предполагая, что слышащие это понимают, о чем идет речь.

— За всех? — нахмурился Антон. — За ночь или за час?

Все пятеро, не в силах проглотить оскорбление, кинулись к столику как гиены. Готовый к этому Копаев уже развернулся, готовый принять парламентера, как вдруг услышал спокойный, но быстрый речитатив Суровцева:

— Сидеть, босота. У меня ствол под столом. Кто хочет в морг?

Ситуация менялась. Сомнений в том, что все пятеро имеют что-то, что можно использовать в качестве оружия, не было, однако перевес оказался уже на стороне этих двоих «залетных». Он первым достал ствол и сейчас любое движение нападавших трактовал по собственному усмотрению. Идея замять двоих наглецов количеством провалилась. На их стороне было качество. В таких случаях разговор обычно возвращается в прежнее русло. Все заняли свои места, и тот, что обозначил сумму, предъявил претензии. Предъявил уже так, как это должно было выглядеть у серьезных людей.

— Твой приятель обидел нашего друга. Мы оцениваем его лечение и компенсацию морального вреда в тысячу долларов.

— США? — съерничал Суровцев. — Или австралийских?

На участке местности, занятой противоборствующими сторонами, наступила тишина. Один из братков, распахнув на себе кожаную куртку, обнажил золотую цепь и посмотрел себе за спину, на коллектив. Потом, повернув к Антону нахмуренное лицо, справился:

— Это ты сейчас с кем разговаривал?

— С тобой, родной. С тобой и твоими поцами. О каком моральном ущербе ты тут болтаешь?

— Я не болтаю, чувак, а говорю. Ты пришел в наше кафе, обидел нашего друга. За это нужно платить. В вашем положении заявленная компенсация морального вреда не так уж велика. Если учесть, что за порогом джип стоит, то…

Услышав о джипе, Копаев почувствовал прилив ярости. Однако силы были неравны, и он тянул время.

— Моральный вред — это физические и нравственные страдания лица. При рассмотрении обоснованности заявленной суммы нужно исходить из реального ущерба. А сделать это сейчас невозможно. Ваш друг не разговаривает.